Тихий остров - Алексей Макеев Страница 8

На полпути он задержался, оглянулся и спросил у Крячко:

— Надеюсь, счет за кровать нам не принесут? Это я снова по поводу твоих невинных проделок в гостинице. Ты ж такой бугай — и железобетонную развалил бы.

— Нет! — Стас категорично помотал головой. — Не принесут. Кровать устояла. А что касается бугая… знаешь, Кристина — тоже девочка неслабая. Обнимала так, что у меня аж дыхание перехватывало. Кто только сказал, что немки — скучные и пресные? Эту я бы такой не назвал. Любой азиатке или негритоске сто очков вперед даст.

— А то ты знаешь, какие они — эти азиатки и негритоски?! — Гуров как-то непонятно усмехнулся.

Крячко ничего не сказал в ответ, лишь одарил его снисходительным взглядом супермена. Лев Иванович хлопнул ладонью по столу, откинулся на стуле и громко рассмеялся. Дает жару, многостаночник хренов!

— Теперь последний вопрос. — Петр озабоченно почесал кончик носа. — А она тебя часом в Германию не сманивала? Если откровенно, то меня больше всего именно это обстоятельство и напрягало. Вдруг, как гоголевский Андрий Бульба, из-за юбки переметнешься в иноземную контору?

— Петро, не городи глупостей! — Станислав осерчал не на шутку. — Как это я брошу Леву, тебя, Москву, Россию, наших милых, несравненных дам?! Черта с два! А Кристина — чего она меня будет звать? Женщина замужем.

Гуров риторически спросил с ироничной укоризной в голосе:

— Это получается, что ты какому-то бедному немцу наставил рога?

— Какие рога! — Крячко поморщился, потом изобразил некую непонятную гримасу. — У голубых рогов не бывает. А ее муж на сто процентов такой и есть. Причем из пассива. Они когда поженились, Кристина об этом даже не догадывалась. Года через два он сам в этом признался. Сказал, что еще в школе его совратил тренер по гимнастике. Пацан года три с ним сожительствовал и стал конченым педиком. Он надеялся, что избавится от этого после свадьбы. Однако ничего не вышло. Теперь они живут врозь, каждый сам по себе. Детей нет, потому что не захотела Кристина. Она опасалась, что в присутствии гомосексуалиста ее ребенок станет таким же. Это ж там сейчас сплошь и рядом. Такие вот у них веселые дела.

— Ой, не дай бог! — Орлов махнул рукой и скрылся за дверью.

Размеренно шумели реактивные турбины пассажирского авиалайнера, унося его куда-то к черту на кулички. Разумеется, с точки зрения жителя средней полосы.

Лев Гуров сидел в кресле у самого окна по правому борту салона и с десятикилометровой высоты озирал земные просторы. Где-то внизу, под рваным одеялом облаков, медленно ползли далекие ландшафты, окутанные синеватой дымкой. Небо над головой выглядело непривычно, было фиолетовым. Здесь уже начиналась стратосфера, совсем иная среда, другой мир. Впрочем, Гурову за годы работы уже не раз доводилось видеть это.

Лев Иванович покосился в сторону Стаса, который мирно дремал в среднем кресле их секции, и чуть заметно усмехнулся. Он знал, что Крячко, будучи человеком не робкого десятка, а иной раз и вовсе сумасшедшей отваги, не любил путешествовать на самолетах. Нет, вовсе не потому, что страдал так называемой аэрофобией — подсознательной боязнью авиапутешествий. Его нелюбовь к полетам объяснялась просто. Он край как не любил ситуации, на исход которых повлиять не имел вообще никакой возможности.

Стас знал, что на трассе, даже в условиях лобового столкновения, шанс выжить есть. Он мог обеспечить его себе своим водительским искусством, хладнокровием и отменной реакцией. Неплохие возможности уцелеть имелись и в случае какого-либо форс-мажора на железной дороге. Даже при кораблекрушении в открытом море немалая доля успеха зависит от крепости мускулов, выносливости и воли, чего Станиславу было не занимать.

А вот самолет!.. Риск оказаться жертвой авиакатастрофы невелик. ДТП с самыми тяжкими последствиями случаются в сотни, если не в тысячи раз чаще. Однако у авиации, с точки зрения Стаса, имелся один главный недостаток. Если самолет падает, то выжить в этом случае можно только благодаря немыслимому чуду. Тут уже не поможет никакая воля к жизни, реакция, сила рук и выносливость. Все тупо и безразлично определяет закон всемирного тяготения, повелевающий всякому предмету, осмелившемуся оторваться от земли, немедленно вернуться на ее поверхность.

Лев знал, что, начни самолет падать прямо сейчас, Стас повел бы себя достойно. Он не стал бы метаться, не потерял бы голову от гибельного ужаса, не начал бы биться в истерике, обвинять бога или черта по поводу безвременного расставания с жизнью, причитать или молиться. Крячко просто молча смотрел бы в окно, прощаясь с этим миром, мысленно подводя итоги своей жизни.

Крайним слева в секции их кресел оказался некий гражданин желчного вида, лет под пятьдесят, с едким взглядом и пренебрежительной ухмылочкой, периодически возникающей на обрюзгшем лице. С этим, как про себя окрестил его Гуров, сухофруктом они уже успели сцепиться перед самой посадкой. Когда пассажиры уже выгружались из аэродромного автобуса и направлялись к трапу, этот тип презрительно скривился при виде «девяносто шестого» «Ила».

Потом он язвительно процедил:

— Ох, как же не хочется лететь на этом гнилом корыте!

Некоторые их попутчики с тревогой переглянулись и тут же замедлили шаг, как видно, засомневавшись в надежности этого авиалайнера.

Крячко с не меньшей язвительностью тут же парировал:

— Кому как, а по мне лучше лететь на новеньком «Иле», имея полную гарантию безопасности, чем на гнилом «Боинге», из которого все выжали, а потом продали в Россию.

Как видно, его суждение основательно задело сухофрукта, поскольку тот с надменной миной безапелляционно заявил:

— «Боинг» — это бренд мирового уровня! Пусть даже не первой новизны, но он намного надежнее ильюшинского хлама. Наши бездельники копировали «Боинг», чтобы состряпать вот этот аэроплан, но даже не потрудились хотя бы передрать все как следует.

Лев Иванович не выдержал этого наглого вранья, громко рассмеялся и спросил, не скрывая иронии:

— Вы кто по образованию? Инженер-авиастроитель? — «Боинг» семьсот восемьдесят седьмой модели американцы начали разрабатывать, когда «девяносто шестой» «Ил» уже проходил летные испытания. И не наши с «Боинга», а американцы с «Ила» скопировали очень многое. Так что не надо вешать лапшу на уши.

Это замечание стало чем-то вроде красной тряпки для разозленного быка. Сухофрукт отчего-то очень обиделся за негативную оценку изделия американской авиапромышленности.

Он, брызжа слюной, нервно выпалил с визгливой озлобленностью:

— Что вы глупости городите?! Этого не может быть просто потому, что быть не может!

Его оппоненты в ответ на это заявление громко рассмеялись.

Крячко брезгливо поморщился, аккуратно вытер платочком забрызганное плечо, обтянутое кожаной ветровкой, и с сарказмом произнес:

— Чехова читайте, его «Письмо к ученому соседу». Это про вас.