Восьмерка, которая не умела любить - Валерия Леман Страница 8

И я пошел искать.

Васек с явным удовольствием остался в доме за хозяина — поедать жаркое по-деревенски в горшочках и пить коньяк, а я, не рискнув сесть за руль моего лимонного «Пежо», прошелся с полквартала, прежде чем поймал такси.

Вопрос «Где искать Заки?» остался бы без ответа, если бы я стал строить предположения о том, что могло случиться с моим другом в те пять-десять минут, что тот резал хлеб на террасе. Повторюсь, список возможных его приключений безграничен. Поэтому я просто отправился в доброе старое общежитие Школы на Галушкина, чувствуя необъяснимое доверие к этому варианту.

Впрочем, возможно, дело тут не в моей изумительной интуиции, а в простом знании предмета, то есть Заки. Легко представить, как он, нарезая хлеб и чувствуя себя при этом глубоко несчастным, мысленно накручивает одно на другое: статус главного подозреваемого в убийстве, присутствие невидимого убийцы, смерть Каси… В конце концов, его нежная натура должна была возопить: «Хочу радости, веселья, удовольствий!» Заки просто обязан был кинуться в омут разгула, чтобы не умереть от страха и тоски. А уж лучше общаги, где прошла его бурная юность, для разгула ничего не придумаешь.

Уже начинало темнеть, когда я подъехал к шестнадцатиэтажной махине общежития с ярко освещенным стеклянным входом под козырьком. Сидя на ступеньках, молодые латины курили, что-то бойко обсуждая на своем гортанном языке. Входная дверь была вдребезги разбита (кто-то смел осколки в угол), и я в очередной раз восхитился темпераментом вгиковцев — нигде больше не пьют с таким размахом. Что ж, если Заки здесь, то его легко понять.

А он действительно оказался здесь — у давешних экономисток на пятом этаже. Сидел, по-турецки скрестив ноги, посреди разложенного двойного дивана и с чувством исполнял свою любимую песню про «конфетки-бараночки». Одно это уже говорило о хорошей кондиции.

— Брат! — закричал Заки развязно, едва я появился в комнате. — Представь себе, я был прав — Света не экономистка, а киновед. Скажи ему, Света!

Я сел у стола рядом с той самой девушкой, показавшейся мне сейчас даже еще симпатичнее, чем в прошлый раз. Она благосклонно улыбнулась, грациозно налила мне чаю и подтвердила, что учится на киноведческом.

— Здесь я просто в гостях у девочек, а вообще-то мои апартаменты на десятом. Так что приглашаю, заходите, если что.

«Если что»! Я посмотрел на длинные голые ноги Светы и решил, что это самое «если что» случится очень скоро.

— А где же хозяйки? — продолжил я светскую беседу.

— Отправились за спиртным, — лучезарно улыбнулась киноведка. — У нас ведь тут целый детектив: погиб знакомый Заки, и в него тоже стреляли.

— Стреляли? В него?

Если они оба хотели меня удивить, то это им вполне удалось: я едва рот не разинул от удивления. Впрочем, тут же уточнил другой аспект.

— Убитый знакомый, вот как… — Я повернул голову и грозно уставился на Заки, невинно устремившего на меня прозрачные глаза. — Значит ли это, что ты признал в редакторе «Сэра» закадычного дружка, или убит кто-то еще?

Заки вместо ответа предпочел вздохнуть и скромно отвести взор в другую сторону. С милым достоинством он сидел, сложа ручки, все в той же позе турка, глядя куда-то вдаль.

— Никого я не признал, — все же соизволил ответить он наконец. — Просто, раз мы вместе гуляли, значит, были знакомы. Его застрелили, и вот теперь — моя очередь.

— Ты видел входную дверь? — встряла в беседу киновед Света. — Так вот, разбилась она от выстрела. Стреляли, когда Заки заходил в общежитие. Его спасло только то, что он споткнулся. Но, разумеется, об этом никто не знает, кроме нас, — все, включая вахтершу, решили, будто кто-то кинул камень.

Заки все смотрел куда-то мечтательно. Я встал и двинулся к нему, преисполненный решимости силой вытрясти из его тщедушного тела все, начиная с причины внезапного исчезновения из моего дома. Но тут дверь блока распахнулась и ввалилась целая орава девушек и парней — очевидно,

вернулась делегация, отправившаяся за запасом спиртного.

Все закружилось. Немедленно загремела музыка, пространство обеих комнат блока, а также прихожей с ванной и туалетом заполнилось людьми, голосами, визгом. Девушки принялись расставлять на столе бутылки, рюмки и стаканы, танцевать, галдеть и виснуть на парнях, включая меня. Тут мне на помощь пришла Света, усадив рядом с собой и спросив, что я предпочитаю — коньяк, водку или пиво. Я предпочел коньяк.

— За что будем пить? — визгливо выкрикнула щупленькая блондинка в шортах.

— За любовь! — томно замяукали девицы, хихикая.

И мы выпили. За любовь. Потом за женщин. Затем за родителей. И снова за любовь и групповой секс.

Сначала я краем глаза следил за передвижениями Заки, но тот скоро исчез в обществе блондинки в шортах, и я понял, что расследование лучше отложить до утра.

— Хочешь, я покажу тебе свое жилище? — щекотно и горячо прошептала мне на ухо Света, ведя в каком-то сумасшедшем латинском танце. Ее лицо чуть-чуть порозовело, а глаза дивно блестели. Разумеется, я хотел.

Не спрашивайте меня, что было дальше. В памяти сохранились только отдельные видения: я пинаю

закрытые дверцы неработающего лифта, выкрикивая лозунги за свободу лесбийских связей; я поднимаюсь по бесконечной лестнице, при этом прекрасная Света наполовину несет меня на своих плечах — так медсестры выносили раненых с поля боя; я с криком «Кавабунга!» срываю с себя футболку под бурные аплодисменты Светланы; я делаю стойку на голове, а девушка громко смеется. После этого кто-то выключил свет, и я погрузился в нирвану.

Всплывая из глубины сна, уже чувствуя сквозь веки ослепительный свет, я еще помнил все свои сновидения в цвете и звуке, но едва открыл глаза, как образы испарились, и осталось только ощущение сна. Ощущение тревоги.

Несколько минут я просто лежал, глядя в белый потолок маленькой квадратной комнаты, пытаясь вспомнить, где я и с кем. Потом в памяти всплыли главные события минувшего вечера: Заки внезапно исчез из дома; в Заки стреляли. Я тут же рывком поднялся и сел в постели.

В комнате никого не было. Я один, в костюме Адама, восседал на застеленном диване и озирался по сторонам: большое окно с голубой шторой, полосатый палас на полу, у окна — письменный стол и книжная полка. Я напряг память и вспомнил, что вчера ушел с пьянки-гулянки с девушкой. Кажется, с той, которая понравилась мне в прошлый раз. Кажется, с киноведкой Светланой.

— Света? — Мой голос прозвучал с долей вопросительной интонации.

Никто не ответил. Я встал и, обмотавшись простыней, как римский патриций туникой, вышел в прихожую, которая в большинстве блоков общежития переделана под мини-кухню. На электроплитке в углу стоял кофейник, оказавшийся еще теплым, а на столе стояла накрытая салфеткой тарелка с бутербродами и лежала записка: «Я ушла в бассейн. Будешь уходить, захлопни обе двери. Целую». Очень лаконично и в духе времени: девушка провела ночь с мужчиной, наутро бросив его с просьбой проваливать на все четыре стороны. А раньше бы умоляла меня жениться на ней.