Взрывное лето. Сюита для убийцы - Марина Серова Страница 8

Белая рубашка с длинным рукавом, галстук-бабочка, форменный красный жилет с большим круглым значком казино, нижняя пуговица расстегнута. Коротко подстриженные светлые волосы, пухлые щеки, пшеничные усы. Ростом действительно с меня, а вот что в два раза толще, это Мельников мне польстил. Хотя парень, конечно, полноват. Издержки профессии, наверное.

Я подошла к бару и, выждав удобный момент, тихо окликнула:

– Шурик?

– Слушаю, – он неожиданно живо крутанулся в мою сторону, любезная улыбка приклеена намертво.

– Хотелось бы побеседовать. Интимно, – прошептала я.

– Не понимаю… – несколько поблек бармен.

– А я объясню, не сомневайся. Только наедине.

– Но кто вы? И зачем… то есть почему…

– Шурик, не строй из себя болвана. После вчерашнего трудно не догадаться, кто я, зачем и почему.

– Но со мной уже беседовали! Еще вчера!

– Ты мне надоел, – змеюкой прошипела я. – Или ты сейчас выходишь со мной, или… – знаю я этот тип своих молодых современников. Такого непременно надо припугнуть, тогда он шелковым становится.

– Но я же на работе! – он взглянул на меня и поежился. – Хорошо. Лера, я на минуту, ладно?

Девица, которая в каком-то очень сложном ритме трясла шейкер, равнодушно пожала плечами, и Шурик вывел меня из зала через неприметную дверь рядом со стойкой в полутемный коридорчик. Я покачала головой:

– Выйдем на улицу.

Больше не сопротивляясь, он провел меня к задней двери, и мы вышли во двор. Я огляделась. Что ж, все как положено: в помещении бархат, позолота и хрусталь, а на хоздворе грязь, лужи и переполненные мусорные баки.

– Так кто же вы все-таки? – жалобно проблеял Шурик.

– Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – веско произнесла я и, продемонстрировав пистолет, ткнула его дулом в живот. После чего, резко сменив тон, ласково продолжила: – И сейчас ты, Шурик, быстро и внятно объяснишь мне, как и зачем ты моего лучшего друга, капитана Мельникова, под пулю подвел.

– Татьяна Ивановна! Христом-богом клянусь! – Бармен смотрел не на меня – не сводил взгляд с пистолета, упиравшегося в его пивное брюхо. Согнутые руки он сразу же, как только увидел оружие, поднял на уровень плеч, пухлые ладони, обращенные ко мне, дрожали.

– Татьяна Александровна, – невозмутимо поправила я. – Иванова – это фамилия. Ну, я жду.

– Татьяна Александровна, бог свидетель, ни при чем я! Да неужели бы я против Андрея Николаича! Мне Андрей Николаич как отец родной, так неужели такой грех на душу… Вот хотите, крест вам на том поцелую?..

Он торопливо дернул «бабочку», расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил наружу небольшой золотой крестик, несколько раз его истово поцеловал, приговаривая:

– Ни при чем я, вот как бог свят, ни при чем!

– Верующий? – я убрала пистолет от живота, но в кобуру не спрятала, держала в руке. Шурик вздохнул чуть свободнее и с энтузиазмом отрапортовал:

– Истинно верующий, в церковь хожу, посты соблюдаю. – На секунду задумался, потом добавил: – Каждое воскресенье на исповеди, у отца Михаила.

Надо же! В жизни не видела такого добропорядочного бармена. И ведь действительно похоже, что верующий. Интересно, он на исповеди отцу Михаилу рассказывает, сколько клиентов за неделю обсчитал? А что, все нормально, грешит парень и тут же кается, все по Островскому. Я еще пару секунд помолчала, внимательно вглядываясь в него, нагнетала напряжение, потом улыбнулась и убрала пистолет. Шурик воспрял духом и тут же выразил полную готовность рассказать мне все, что я пожелаю узнать.

– Так что за людей ты хотел показать Мельникову?

– Татьяна Ива… извините, Александровна! Так ведь Андрей Николаич хотел узнать что-нибудь про Кондратова. Тот бывал у нас здесь. Раньше, естественно, до того, как его взорвали.

«Естественно, до того, – мысленно согласилась я, – после взрыва он потерял интерес к подобным развлечениям».

– И когда он погиб, сами понимаете, слухи пошли, сплетни. Тут разное болтали, но в основном, что жадность его сгубила. Сами понимаете, народ у стойки толчется, разговаривает под выпивку, а я работаю, не всегда и разберешь, кто что сказал. Но обсуждали, что вроде он, Кондратов то есть, кому-то здорово на мозоль наступил. А другие говорили, что не то он кому-то недоплатил, не то на него денег пожалели, решили, что убить дешевле…

– А ты сам как думаешь?

– Я об этом ничего не думаю. Мне о таких вещах и думать не положено. Но хочу вам сказать, в этом деле все может быть, он ведь большими деньгами ворочал, Кондратов, очень большими.

– Ну хорошо, это слухи, а что конкретно ты узнал, кого Мельникову показать хотел?

– Был один разговор. Вчера, уже под утро, перед закрытием. Клиенты поднабрались, разговорились… Подошли к бару двое, они не постоянные наши посетители, но в последнее время каждый вечер заходили, когда на пару часов, а когда и на всю ночь. Играли всегда только в рулетку, к другим столам не подходили даже. Я им виски налил, они выпили, смеялись что-то, по плечам друг друга хлопали. Ну, я не очень прислушивался, устал уже. А они еще заказали, и тут один рюмку поднимает и говорит: «Помянем Барина, земля ему пухом!» И снова засмеялся. Другой ему буркнул что-то, я не разобрал, а этот знай себе ржет. «Отдадут, – говорит, – и вторую половину, мы их, – вы уж, Татьяна Александровна, извините, прямо повторять неудобно, – крепко за задницу держим». И тут до меня дошло: Кондратова-то убили!

– А раньше ты считал это самоубийством?

– Да нет, я имею в виду, что они убили!

– Не поняла, почему именно они?

– Так ведь Барин – это Кондратов! У него не то чтобы кличка, а так… вроде прозвища. Я, когда сплетни слушал, запомнил, его часто «Барином» называли.

– По-нят-но, – по складам сказала я. – И что потом?

– Потом тот, веселый, хотел к рулетке вернуться, а второй ему говорит: «Хватит, да и казино скоро закрывается, завтра все равно придем, вот и доиграешь». Выпили еще и ушли. А я сразу, ну то есть не сразу, а утром, Андрею Николаичу позвонил. Он же мне как отец родной, кто же знал, что так все получится?

Я сунула руки в карманы, постояла молча, пристально разглядывая бармена. Под моим взглядом он снова занервничал, снова потянулся к крестику, бормоча «вот как бог свят». Собственно, ни сам Шурик, ни его рассказ сомнения у меня не вызывали, просто надо было подумать.

– Подожди, – остановила я его бессвязный лепет. – Опиши мне этих двоих.

– Они оба… ну такие, обыкновенные, – он немного растерянно посмотрел на меня. – Не кавказцы, это точно, русские. Одеты хорошо, рубашки канадские, знаете, такие белые, из тонкого трикотажа. К телу очень приятно. Брюки… фирму назвать не могу, но на губернском рынке, на втором этаже недавно похожие видел, за тысячу двести, мокасины у обоих настоящие. Да, еще, у того, второго, часы на руке, «Ролекс», солидная вещь. А у веселого на левой руке кольцо. Печатка. На безымянном пальце. Если действительно золотое, то очень недешево стоит.