Незнакомцы в поезде - Патриция Хайсмит Страница 8

Бруно улыбался.

— У меня много идей, как пришить отца. Хотите послушать?

— Нет, — отрезал Гай и прикрыл ладонью свой бокал, который Бруно собирался наполнить.

— Что вам больше нравится — испорченная розетка в ванной или угарный газ в гараже?

— Да убейте вы его и прекратите об этом болтать!

— И убью, можете не сомневаться! А знаете, что еще я когда-нибудь сделаю? Покончу с собой и обставлю все так, чтобы подозрение пало на моего врага.

Гай посмотрел на него с отвращением. Очертания Бруно постепенно делались нечеткими, он будто рассеивался в воздухе, превращался в бесплотный голос злого духа. Он объединял в себе все то, что Гай ненавидел и презирал.

— А хотите, я придумаю идеальное убийство вашей жены? Вдруг когда-нибудь соберетесь?

Гай встал.

— Я пойду.

Бруно всплеснул руками.

— Эй! Есть идея! Мы совершим убийства друг за друга! Я убью вашу жену, а вы — моего отца! Мы просто случайные попутчики, ни одна душа не знает, что мы знакомы! Безупречное алиби! Сечете?

Стена перед глазами ритмично пульсировала, готовая расступиться. Убийство. Это слово вызывало дурноту, наводило ужас. Гаю хотелось убежать, вырваться из этого купе, но, как в кошмаре, ноги стали ватными. Он пытался стряхнуть наваждение, понять, что там несет Бруно — ведь должна быть в его речи какая-то логика…

Желтые от табака пальцы Бруно подрагивали на коленях.

— Железное алиби! — верещал он. — Лучшая идея в моей жизни! Улавливаете? Я обтяпаю свое дело, когда вас не будет в городе, а потом вы, когда не будет меня!

Гай улавливал. Никто никогда ничего не заподозрит.

— Я буду счастлив посодействовать вашей карьере и прервать карьеру Мириам. — Бруно захихикал. — Вы же не станете спорить, что эту женщину нужно остановить, пока она и другим жизнь не угробила. Да сядьте вы, Гай!

Гай хотел сказать, что не считает свою жизнь угробленной, но Бруно не дал ему и рта раскрыть.

— Давайте прикинем — ну, чисто теоретически. Вы ведь сможете? Расскажете мне, где она живет и бывает, я опишу наш дом, да так, что он вам будет как родной! Мы можем даже оставить повсюду свои отпечатки пальцев, чтобы легавых позлить! Конечно, от одного убийства до другого должно пройти несколько месяцев, и нам с вами не следует общаться никоим образом. И дело в шляпе! — Он встал за бокалом, чуть не завалившись навзничь, наклонился к самому носу Гая и проговорил с удушающей уверенностью: — Вы ведь сможете. Все пройдет без сучка без задоринки, я об этом позабочусь.

Гай отпихнул его от себя, сильнее, чем рассчитывал. Бруно отлетел к дальнему сиденью и тут же вскочил как ни в чем не бывало. Гай остро нуждался в глотке свежего воздуха, но, сколько он ни крутил головой, повсюду видел сплошные стены. Купе превратилось в маленький ад. Что он тут делает? Как и когда он успел так напиться?

— Я в вас верю, — мрачно сообщил Бруно.

Гай хотел крикнуть ему: «Да заткнитесь вы со своими теориями!» — однако смог лишь прошептать:

— Мне все это отвратительно.

Узкое лицо Бруно странно исказилось. Сперва на нем возникла удивленная ухмылка, а затем всеведущая гримаса, жуткая и отталкивающая. Бруно пожал плечами и беззлобно сказал:

— Ну ладно. Все равно это отличная идея, и у нас с вами тут идеальный расклад. Идеей я еще воспользуюсь. С кем-нибудь другим, разумеется. Куда это вы?

Гай наконец вспомнил, что в купе есть дверь. Он вышел вон, толкнул следующую дверь и вышел на площадку между вагонами. Холодный воздух хлестнул по лицу, гудок взревел с укоризной. Гай и сам ругал себя на чем свет стоит и очень надеялся, что его вывернет.

— Гай?

Обернувшись, он увидел, как Бруно ужом протискивается в тамбур, еле приоткрыв тяжелую дверь.

— Гай, простите меня.

— Ничего, — быстро ответил Гай, потому что лицо Бруно потрясло его.

В этот миг он и правда напоминал побитую собаку.

— Спасибо. — Бруно склонил голову.

Перестук колес начал замедляться, и Гай чуть не потерял равновесие. К величайшему его облегчению, поезд подошел к станции. Гай хлопнул Бруно по плечу.

— Давайте-ка погуляем и проветримся!

Они вышли из вагона в тишину и полную темноту.

— Что такое вообще?! — проорал Бруно. — Где все фонари?!

Гай посмотрел на небо. Луны тоже не было. Ночная прохлада сковывала движения и бодрила. Где-то хлопнула дверь. В темноте вспыхнула искра и вскоре превратилась в фонарь в руках у мужчины, бегущего к хвосту состава, где квадратом света раскрылась дверь товарного вагона. Гай не спеша пошел в ту сторону, Бруно поплелся за ним.

Где-то далеко-далеко, на черной спине прерии, загудел локомотив, потом звук повторился еще дальше. Звук, знакомый с детства, — прекрасный, чистый и одинокий. Как будто дикая лошадь встряхнула белой гривой. В порыве приятельских чувств Гай взял Бруно под руку.

— Не хочу я гулять! — орал Бруно, вырываясь.

От свежего воздуха он задыхался, как рыба.

Поезд тронулся. Гай затолкал большое, рыхлое тело Бруно в вагон.

— На посошок? — предложил Бруно у своей двери, впрочем, без особого энтузиазма; он уже едва стоял на ногах.

— Спасибо, я не могу.

Зеленые занавески приглушали их шепот.

— Обязательно загляните ко мне утром. Я оставлю дверь открытой. Если не отвечу на стук, просто входите, ладно?

Гай, шатаясь, побрел вдоль зеленых занавесок к своему месту.

Устраиваясь на ночь, он по привычке вспомнил о книге. Его Платон остался в купе у Бруно. Гаю неприятна была мысль, что книга пробудет там до утра и что Бруно может взять ее в руки и открыть.

В Меткалфе он немедленно позвонил Мириам. Она предложила встретиться возле школы.

И вот он стоял на краю асфальтированного игрового поля и ждал ее. Конечно же, Мириам опаздывала. Интересно, почему она назначила встречу именно у школы? Потому что это была ее территория? В дни, когда он любил ее, он часто ждал ее здесь.

Над головой простиралось ярко-голубое, безоблачное небо. Накаленное добела солнце изливало сверху расплавленные лучи. Из-за деревьев выглядывала верхушка изящного здания с красноватыми стенами; этого здания не было здесь два года назад, когда он приезжал в прошлый раз. Гай отвернулся. Ни души вокруг, как будто жара заставила людей побросать и школу, и дома. Гай смотрел на широкие серые ступени, ведущие к темной арке школьных дверей. Он помнил слабый запах чернил и старой бумаги, исходивший от потрепанных страниц учебника алгебры с именем «МИРИАМ», карандашом нацарапанным на боку. На форзаце была нарисована девушка с локонами. Каждый раз, открывая учебник, чтобы решить задачки за Мириам, Гай видел эту картинку. И почему он был так уверен, что Мириам особенная?