Женщина с глазами Мадонны - Евгения Михайлова Страница 8

– Спасибо.

Вера встала с кушетки, оделась и старательно отвела взгляд от зеркала. Уж если доброжелательная Света сказала: «Не пугайтесь», – значит, там что-то страшное.

– Приходите. Записаться на следующий сеанс можно сейчас, а можно позвонить, когда будет удобно.

– Я сразу запишусь, – уверенно сказала Вера, чувствуя себя так, как будто она ступила на лед, прошла часть пути, а лед треснул под ногами. И вперед страшно, и назад нельзя. Муж и сын ее не поймут никогда.

В спальне Елены стены были обшиты темными панелями, и мебель она подобрала в тон – из красного дерева самого темного оттенка. А необычные, в произвольном порядке рассыпанные по стенам светильники-ночники не освещали комнату, просто рассеивали мрак, как звезды в ночи. Все вместе было талантливо продуманным убежищем, завершенным уютом, сочетанием света и тьмы, которое изолировало Елену не только от окружающего мира, но и от других комнат квартиры. Только в спальне Елена могла спокойно обо всем думать, предаваться воспоминаниям, строить четкие планы, принимать решения. У нее здесь получалось даже спать… Не всегда, конечно. Сон для Елены был долгожданным гостем, который являлся редко. Она не считала это бессонницей, никогда не просила помощи у врачей. Ну, как эти лекари на потоке могут разобраться в сложных, индивидуальных особенностях чужого организма, чужой жизни, чужих тайн. Сон – это одна из тайн человека, просто не каждому дано это понять. Глупым людям снятся глупые сны, и они всем их рассказывают. Сны Елены рассказывать никому нельзя, даже если бы вдруг появилось такое желание. Это или секретная встреча, которой не может быть наяву, или знак. Второе держит ее в напряжении, и что-то обязательно происходит. Да, ее сон – не отдых. Отдых – сейчас, когда вокруг полумрак и тишина, когда все под контролем, даже собственные мысли.

Конечно, в ее тумбочке есть успокоительные капли и таблетки снотворного на всякий случай. Иногда хочется бездумного провала, сна без сновидений. Но на самом деле это не для нее. Это слишком похоже на смерть. На убийство лишнего часа, лишней минуты. Елена дорожила каждой секундой своей жизни. Она видит себя как будто со стороны. Как она лежит в бледно-лиловой кружевной, очень красивой ночной сорочке, украшенной темными атласными лентами. Как роскошно раскинулись ее волосы по шелковым подушкам цвета слоновой кости, на пальце изящной руки новый перстень. С новинкой нужно переспать. Такая у нее традиция. Ее небольшая, аккуратная, упругая, как у совсем юной девушки, грудь дышит ровно, умиротворенно. Все как будто улеглось, наладилось, можно закрыть глаза и ступить в полудрему, за которой может прийти сон…

Нет! Не получилось. Елена слышит стук в дальней комнате. Сначала редко, потом все чаще и чаще, потом стон, потом подавляемый рев, почти нечеловеческий… Боже, неужели так трудно дать этому несчастному хотя бы спокойные ночи. Ведь все было как будто нормально. Елена очень редко дает сыну на ночь лекарства. Только в таких случаях. В основном он отлично справляется с тем хищником, который непрестанно рвет его душу. Лекарства тяжелые, он потом выбирается из своего тумана ничего не понимающим, все забывшим. Он может не сразу узнать ее утром! Она каждый вечер надеется, что ночь будет спокойной и утро нормальным. Андрей не безумен. У него ранена душа. Потому что в отличие от многих она у него есть. Еще какая. Но за столько лет Елена ничего не смогла изменить. Нет, разумеется, она многое сделала. Андрей, как правило, доброжелательный, читающий, всем интересующийся. Он хорошо образован благодаря ей. Он экстерном окончил школу, на выпускных экзаменах потряс всех своими знаниями. Затем так же окончил два вуза. Технический и гуманитарный. Ему все интересно. В коллективе, где бывает в крайних случаях – на защите дипломов, к примеру, скромен и приятен в общении. Андрей – отличный работник. Работает дома за компьютером. К тому же он контактный человек, умеет радоваться ей и знакомым людям, даже домработницам. Но все это, пока давняя боль не начинает вонзать в него свои когти. Этот момент невозможно подстеречь, предупредить. Держать постоянно своего сына под воздействием химии, превращать его в овощ Елена отказалась сразу. Врачи Андрею не нужны. Они никогда не поймут столь сложного человека, не прочитают его великую проблему, у них нет для него варианта помощи. Пусть лучше боль и муки. Это не убивает интеллект.

Надо к нему войти. Для этого требуется преодоление. За столько лет Елена смалодушничала лишь однажды. Вечером она почувствовала приближение его приступа. Просто по взгляду, отрешенности. Она тогда воткнула в уши беруши, выпила снотворное, накрылась с головой одеялом. Но вдруг, словно что толкнуло ее, Елена выпала из короткого сна – звериной норы, рванулась на площадку между этажами, и обнаружила Андрея в петле пояса от махрового халата, привязанной к перилам лестницы на второй этаж. Она метнулась в кухню за самым острым ножом для разделки мяса, перерезала этот пояс. Успела. Вот еще одна причина, по которой Елена никогда не пьет снотворное. Просто держит на какой-то случай…

Дверь в комнату сына Елена открыла спокойно, не рывком. Андрей корчился на полу с рыком и стонами. Лицо и руки были в крови. Стены его спальни давно обшиты мягкой кожей. Но когда приступ начинается, он бьется головой обо все – мебель, раковину, дверь… Елена думала об этом, но решила не менять обстановки, не стала убирать все твердые поверхности. Потому что Андрей – нормальный человек и не должен жить в палате для буйного сумасшедшего. Ссадины и гематомы легко проходят, когда он возвращается от себя того к себе нынешнему.

Она опустилась рядом с сыном на колени.

– Андрюша, – сказала тихо. – Все прошло. Все давно прошло. Это всего лишь ночь отбросила тебя в прошлое. Но и она уже проходит. Давай я тебе налью горячую ванну, ты согреешься, смоешь кровь…

– Ни за что! – дико взглянул на нее Андрей. – Зачем мне горячая ванна? Мама, ты же знаешь, что у меня все горит внутри. Это пожар! Его нельзя потушить! Я уже весь обуглился. Как ты могла?! Почему ты меня оставила таким жить? Почему ты ничего не сделала?

– Я сделала, мой дорогой.

– Что?! Что ты сделала?! Нет! Ты ничего не сделала!

– Сделала. Я отомстила. Я продолжаю мстить. И сейчас я тебе помогу. Мы справимся.

Елена вошла в ванную, набрала в высокое и легкое пластиковое ведро холодной воды, вернулась в комнату и вылила все на сына. Она ходила не меньше пяти раз. Пока Андрей не всхлипнул, не свернулся от холода и не задрожал. Елена привычно подняла тяжелого мужчину и поставила на ноги. Довела до кровати. Достала теплую пушистую пижаму. Сказала властно:

– Переоденься.

Когда он, стуча зубами от холода, забрался под пуховое одеяло, Елена принесла и сунула ему в ноги большую грелку в махровом футляре. Она подтолкнула одеяло со всех сторон. Подошла к окну, посмотрела в щель тяжелых штор и задвинула их плотнее.

– Там уже светает, – сказала она сыну.

На самом деле в эту ночь рассвет явно задерживался. Темень была беспросветная. Хоть бы одна звезда, если не солнце… Елена принесла кружку горячего чаю с молоком. Андрей приподнялся и начал жадно пить большими глотками. Значит, пожар потушен. Мальчику нужно просто тепло. В тепле не сгорают, в нем оживают. Он уснул через сорок минут. Это время показалось Елене мгновением. Она думала о том, что мести мало не бывает. Может быть, когда она выполнит свою программу, ее сын станет немного счастливее. Да, конечно. Она победит его кошмар. Елена и не предполагала, когда будет выполнена ее программа. Иногда у нее появлялось четкое понимание того, что она взяла на себя миссию ровно длиною в жизнь. Но она отталкивала это жестокое понимание. Даже ей, такой закаленной в пламени и холоде, нужна надежда для продолжения дней.