Одноклассники smerti - Анна и Сергей Литвиновы Страница 8

Степан, конечно, надеялся, что немало. По крайней мере, он сделал все, чтобы ни один, даже самый пытливый, ментяра не сумел выйти на его след.

…Когда Степа понял, что никакие чудеса подругу не воскресят — ни за что и никогда, — он просто, не теряя лишнего времени, вышел из квартиры. Спокойно, будто гуляя, двинул к магазину — пусть бабули-соседки, вечный контингент, коротающий жаркие летние дни у открытых окошек, не сомневаются: очередной, как они его называли, местный алкаш отправился за поправкой здоровья. Но когда он проходил «девяточку» — ближайшую к дому питейную точку, гастроном, когда-то числившийся под номером девять, — внутрь его заходить не стал, чем немало изумил их с Ленкой многочисленных приятелей, толкавшихся на пороге. Доброжелательный сизоносый Иваныч даже крикнул вслед:

— Ты чё, Степанидзе? Бабла, что ль, нет? Не ссы, угостим!

Отвечать Степа не стал. Да и как объяснишь собутыльникам, что спиртное ему за эти два года настолько обрыдло… Все равно ведь не поверят.

Он, неприметный в своих летних, выцветших джинсах, темно-синей, без всяких рисунков футболке и с джинсовой курткой, перекинутой через руку, вошел в метро. Распаренный милицейский сержант, карауливший вход, скользнул по нему равнодушным взглядом и отвернулся. Менты, к счастью, к Степану никогда не цеплялись — если только не приходилось, спасибо беспутной Ленке, допиваться до полной каши в голове. А когда Степа был трезвым, блюстителей порядка он не интересовал. Наверно, они тут же просчитывали в своих милицейских мозгах: что с такого возьмешь? Явно славянской внешности, по виду москвич, но классом куда ниже среднего, в лопатнике и пятихатки не сыщется…

Хорошо, что и в этот раз не остановили. Потому что паспорта при нем не было. Степан после недолгих размышлений оставил его в Ленкиной квартире. Какой смысл брать? Все равно подозревать будут в первую очередь его. Начнут искать, и, скорее всего, очень серьезно. Объявят во всероссийский розыск, разошлют ориентировки, а то и портрета на стенде «Их разыскивает милиция» удостоят. И зачем искушать судьбу? Нет документа — им не пользуешься, а прихватишь — обязательно сразу, и не предскажешь, в какой ситуации, появится искушение его применить. И тем самым засветить свое местопребывание. Сейчас главное — затаиться. А после, когда рвение милицейских уляжется, он потихоньку выплывет из тени. И уж как-нибудь да организует себе документы на новое имя. Может, Лениным назваться? В память о безвременно почившей подруге?

Степан хмыкнул. Что ж, еще получается шутить. Уже неплохо.

…Со станции «Медведково», где располагалась их с Ленкой берлога, Степан отправился на «Комсомольскую», к трем вокзалам. Из метро вместе с ним выплеснулись толпы народу — одни спешили к электричкам, другие — к кассам дальнего следования. Степа же двинул против потока — не к вокзалам, а в сторону «Красносельской». Остановился у первого же встретившегося банкомата. Интересно, что бы сказала Ленка, найди она у своего сожителя-собутыльника кредитную карточку? Да не муляж, а настоящую, действующую? Наверно, решила бы, что у нее «белочка» начинается. Или, еще хлеще, за вора бы приняла. Стала б, как правильная, орать, что надо пить на свои, а не тырить по чужим карманам. Слишком привыкла, что он — лопух. И иметь собственные средства просто не способен.

…Но пусть и удобно хранить деньги на пластике, а сейчас карточка может его здорово подвести. Степа не сомневался, что эту транзакцию — практически полное обнуление счета — следаки вычислят на раз. Одна надежда, что решат: алкаши — они дурные. Раз снимал деньги у трех вокзалов — значит, и уехал с какого-то из них. Может, для пущей конспирации купить билет на свое имя куда-нибудь до Питера? Пусть ищут его на северном направлении?

Но от этого плана Степан после недолгих раздумий отказался. Во-первых, сейчас лето, в кассах наверняка страшные толпы, и терять время на стояние в очередях просто глупо. А во-вторых, на поездах он не ездил уже тысячу лет и даже представления не имеет, по какой схеме нынче продаются билеты. Для самолета, он знал, достаточно сказать паспортные данные, а сам документ потребуют лишь на предполетном контроле. А как с поездами — хрен его знает. Вот и не будем связываться.

Степа, несмотря на жару, облачился в джинсовую куртку. Поместил наличность — банкомат порадовал пятитысячными купюрами, и пачка оказалась не такой уж и толстой — во внутренний карман. И снова спустился в метро. Теперь его путь лежал на станцию «Текстильщики». На ней он и распрощается с Москвой, сядет на ближайшую электричку. И покинет столицу без всяких глупых именных билетов: просто заплатит, как законопослушный гражданин, тариф до Тулы. И через пару часов окажется в совсем другом городке. Даже не в Московской области, а там уж его, по крайней мере сегодня, никто не будет искать. Но Тула при этом город достаточно большой, чтоб уехать уже из него в любую точку страны.

«Интересно, — почти равнодушно думал Степан, раскачиваясь в душном скрипучем вагоне пригородной электрички, — когда найдут Ленку?»

Дверь в квартиру он запирать не стал, их с подругой собутыльники — народ бесцеремонный, когда им не открывают, сами вламываются…

И еще — об этом думать не хотелось, но он не мог ничего с собой поделать — в квартире у них очень жарко. Не только буржуйских кондиционеров не имеется, но даже шторы на окнах в спальне — драные, тюлевые. Никакой защиты от беспощадного солнца. И значит, Ленкина красота, пусть и поблекшая от пьянства, уже сейчас, когда минуло всего-то несколько часов, претерпевает роковые изменения. И ее кровь — горячая, молодая, а теперь навсегда прекратившая свой ток — проступает на совершенном теле отвратительными трупными пятнами…

Что ж, Ленка. Ты этого сама хотела! Всегда говорила, что лучше умереть молодой, на пике славы. Со славой, правда, не сложилось, но погибла ты, как и мечтала, молодой.

Хотя куда естественней было бы покинуть этот мир не в двадцать восемь, а в восемьдесят два, подремывая в кожаном кресле над талмудом собственных воспоминаний, изданных на роскошной бумаге и приличным тиражом…

Но каждый сам решает, как ему построить собственную жизнь. Тоже, кстати, Ленкины слова — так подруга отвечала, когда он пенял, что она слишком много и совсем без повода пьет.

…Электричка до Тулы — он сдуру сел не в экспресс, а в ту, что со всеми остановками, — тащилась, кажется, целую вечность. Да еще и оказалось, что до следующего поезда дальнего следования целых два часа, пришлось коротать их в мерзком привокзальном кафе за гадким, насмешка над благородным напитком, общепитовским кофе.

…А Ленке, наверно, сейчас хорошо. Хотя и стерва была, но вряд ли ее забрали в ад, черти не дураки, им такая конкурентка без надобности. Да и на истинную, расчетливую и коварную, грешницу его сожительница никак не тянула. У кого язык повернется назвать ее подлой? Скорей она дурочка — наивная и самоуверенная, а таким только в раю и место. И уж там, наверно, в такую погоду точно включают кондиционеры…

Степан утер выступивший на лбу пот рукавом джинсовой куртки. Кажется, ему удалось. Хорошо, что он может иронизировать и над собой, и над погибшей подругой, и над его некогда сумасшедшей любовью…