Год Быка - Александр Омельянюк Страница 8

Остальные места были дороже, доходя в партере до семи тысяч рублей!? О таких ценах Платон никогда ранее и не слыхивал.

Тут же будущий зритель списал с афиши электронный адрес официального сайта Жана Татляна, и дома вместе с не расстроившейся Ксенией с любопытством открыл его, предварительно оповестив об этом и Сашу с Егором.

Радости Платона не было предела. Одна за другой выявлялись песни его любимого певца, а также его фотографии, интервью и страницы биографии.

Правда некоторые из песен были записаны намного позже известных оригиналов и уступали им в звучании и незабываемом, привычном для слушателей, шарме. Однако это ни в коей мере не умаляло важности факта обладания ими.

И началось! Платон все вечера шарил по Интернет страницам, находя всё новые и новые записи, и различную информацию о своём любимце.

Наконец он нашёл страницу, в пояснении к заглавию которой было указано: «Здесь уйма Татляна!», и с которой звучало целых сорок четыре песни автора, а над краткой его биографией красовалась надпись «Красная книга российской эстрады» ( http://kkre-44.narod.ru/tatlyan.htm).

С нетерпением, волнительным ожиданием и благоговением Платон навёл курсор на «Бумажного голубя», нажал «на гашетку» и из динамиков полилась с юности знакомая песня на музыку самого её исполнителя Жана Татляна, но на слова Леонида Дербенёва:

Однажды по городу мы шли к реке.Бумажный голубь был в моей руке.Зачем и откуда он? Не думал я.А он был молодость моя!

Однако слова у песни оказались несколько другими, чем почти сорок лет считал Платон. Тогда, в далёкие шестидесятые годы, он услышал всего лишь один куплет почти на полвека запавшей в его душу песни, да и слов толком-то он тогда не расслышал и не запомнил.

Будущий автор многих стихов и прозы не без основания и вполне мотивированно тогда посчитал, что начальные слова там были:

А я на свидание иду к реке.Бумажный кораблик у меня в руке.

А продолжение куплета тогда у него, ещё не писавшего стихов и бывшим весьма далеко от литературы, само собой домыслилось, как:

Его я пущу по волнам мечты,А мне улыбнёшься ты!

Однако теперь он услышал полную версию песни, и не мог от неё уже оторваться. И надолго она стала в его сознании песней номер один.

Через несколько дней Платон не выдержал и дописал под ту же мелодию свою версию текста песни, назвав её «Бумажный кораблик»:

Вот я на свидание иду к Неве.Бумажный кораблик у меня в руке.Его я пущу по волнам судьбы.И мне улыбнёшься ты.Он будет плыть там по воле волнМоими мольбами окрылён.Причал для него лишь твоя рука.А парус – моя мечта!И чайка над ним, как его душа,Кораблик защищает, над водой паря.Пускай он до моря скорей доплывёт,И счастье моё принесёт!Хоть ветер Вест его назад несёт,По воле волн мой кораблик плывёт.Достигнет он моря в конце пути.От гибели его спасёшь лишь ты.Несёт его течение большой реки.И мысли о судьбе его далеки.Надеюсь, молитвы его спасут,А нам любовь принесут.Корабликом я любуюсь с тобой.Волна не накроет его с головой.Достигнет цели, надеюсь, он,Твоей лишь молитвой спасён!

Вскоре Платон Кочет послал Жану Татляну письмо со всеми ранее им написанными ему стихами и новым стихотворением «Бумажный кораблик».

Но этим поэт не ограничился. Его воспоминания рождали всё новые и новые образы из уже далёкого прошлого.

Он, например, вспомнил даже годы своего далёкого детства.

Это были ещё годы, когда народу в Москве было существенно меньше, зато культуры у него было заметно больше, и никто не боялся, например, быть испачканным в метро мороженным.

Поэтому в те годы в метро ещё продавали соки, воды, конфеты и даже мороженое!

От раздумий на эту тему Платона оторвали воробьи, подлетевшие к открытой форточке окна его рабочего помещения. Их толкнул к этому сильный снегопад, а привлёк тёплый воздух. Тут же в сознании поэта всплыли картины кормления его отцом воробьёв на широком подоконнике их старой московской квартиры в Печатниковом переулке. И одна за другой начали складываться строчки нового стихотворения:

В доме том, что покинул давно,Майским утром открыто окно.Свежий запах весенней МосквыНавивал в детском сердце мечты.Шумный гвалт озорных воробьёвВдруг прервал дрёму старых домов.То отец накрошил корм для них,Для московских, для птиц, дорогих.И, чирикая, все, как одни,Подлетели к окну воробьи.И клевали они вперебой,Вызывая восторг детский мой.Воробьи Вы, Москвы воробьи,Все чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.Вы мои, воробьи, Вы мои!Дорогие, мои воробьи!Дом уже тот состарился весь.И года сбили с молодца спесь.Я забыл этот случай давно.Лишь сейчас вспомнил я про него.Воробьи, Вы мои воробьи!Что чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.Все Москвы воробьи, Вы мои!Озорные мои воробьи!

Затем в его памяти всплыли более поздние годы, когда Москва была тепла, и из всех окон слышалась песня «Лучший город земли» ещё в исполнении Жана Татляна, а не Муслима Магомаева.

После обеда Платон решил немного пройтись по Покровскому бульвару.

Проходя мимо давно знакомого ему Детского городка, он невольно стал снова сочинять, причём под мелодию одной из песен Жана Татляна:

На Покровском бульваре городок.Он не низок и, конечно, не высок.В городке том резвилась детвора,А влюблённые сидели до утра.На бульваре Покровском ониГоворили друг с другом до зари.О любви, конечно, были их слова.И от них кружилась так голова!В городок водила раньше меня мать.Через много лет пришёл туда опять.Но теперь там не играет детвора.Но любовь к нему осталась навсегда.На Покровском бульваре городок.И забор вокруг красив и высок.В городке том гуляет молодёжь,Где от правды жизни ты не уйдёшь.Не слышны давно детей голоса.И утрачена его красота.Всё равно тот городок там стоит,И меня он в моё детство манит.

Уже возвращаясь обратно от Покровских ворот, Платон вдруг стал сочинять стихотворение непосредственно уже про Бульварное кольцо: