Незримого начала тень - Елена Руденко Страница 8

— Мне бы хотелось узнать, что князь жив, — тихо произнесла Аликс, смущенно опустив взор.

— Аликс, если тебе стало дурно, и ты не желаешь принимать участие в нашем следствии, то можешь отказаться, — твердо произнес я, поддерживая ее на горной тропинке.

Злость на себя за необдуманный поступок охватила меня, надо было слушать слова Ольги, ей понятнее чувства сестры.

— Нет-нет, — спешно прервала Аликс, — я должна помочь восстановить справедливость… Ради Кравцова, которого я почти полюбила, — шепнула она мне.

Юрьев, довольный, что ему не пришлось уговаривать Аликс, молча следовал за нами. В визите к госпоже Кравцовой он нам компанию не составил, чем весьма меня порадовал, бывалый жандарм слишком настойчиво требует ответов от Александры, совершенно не щадя чувств барышни.

* * *

Юлия Кравцова встретила нас трогательным печальным взором, и я сразу же проникся к барышне сочувствием. Она была бледна и спокойна. Несмотря на печаль, черты лица Квавцовой выдавали дерзкий нрав, иногда барышни подобного характера бывают нежны, а иногда непреклонны.

— За одну ночь я потеряла двоих близких мне людей: брата и жениха, — тихо произнесла она. — С князем мы хотели пожениться через два месяца… Мне совестно, что я поначалу подозревала Алексея в убийстве моего брата, я написала гневное письмо, где отреклась от него, как и обещала… К счастью, он его не прочитал…

Она с трудом сдерживала слёзы.

— Не стоит предаваться отчаянью, сударыня, — произнёс я, — возможно, ваш жених жив. У вас есть его портрет?

— Да, конечно, — Юлия перевела на Аликс взгляд, полный надежды: она догадалась, какой эксперимент мы хотим провести. — Правда, этому портрету пять лет, — невеста князя вопросительно посмотрела на Александру.

— Не беспокойтесь, главное, чтобы портрет был выполнен точно, особенно глаза, — поспешила ответить она.

Нам принесли небольшой портрет очень хорошей, тщательной работы. Я обратил внимание на тонкий европейский кинжал, висевший у князя на поясе. Художник с особой тщательностью выписал сей предмет — вероятно, по желанию заказчика. Поскольку я знал Вышегородцева со времён моей воинской службы, то не мог не запомнить, как он дорожил этим кинжалом.

Александра приняла портрет из рук Кравцовой. Склонив голову, она внимательно всматривалась в его лицо. Затем, прикрыв глаза, провела рукой по портрету.

— Ваш жених жив! — произнесла Аликс уверено.

Лицо Юлии просияло.

— Жив? Где он сейчас? Что с ним? — она не могла сдержаться.

— Простите меня, я не знаю, — виновато ответила Аликс, вновь рассматривая портрет.

Вдруг она вздрогнула и побледнела, но быстро совладала со своими чувствами. Радостная Кравцова не успела ничего заметить.

— Если князь жив, его вскоре отыщут, — успокоил я Кравцову.

Мне не терпелось узнать, что увидела Александра. Какое видение на мгновение столь взволновало её? Я заметил, что Аликс хочет скорее выйти на свежий воздух, ей вот-вот станет дурно от переживаемого волнения, которое приходилось скрывать. Мы спешно покинули гостиную. Поддерживая Александру под руку, я довёл её до коляски.

— Этот красивый кинжал на портрете, — сказала мне Аликс, не дожидаясь моего вопроса. — Я вдруг увидела, что он был на поясе убийцы, застрелившего Кравцова… Это видение промелькнуло мгновенно, когда я рассматривала портрет…

Не вернуться и не расспросить Юлию Кравцову о кинжале я не мог.

— Не припоминаю у князя этой вещи, — сказала она, задумавшись. — Возможно, он подарил кинжал или продал его до нашего знакомства. Мне очень жаль, но я не никогда не придавала этому значения.

— Вы уверены, что кинжала не было среди вещей вашего жениха? Может, князь просто не показывал его вам? — предположил я, не видя причины, по которой можно столь легко расстаться с любимым предметом.

— Мой Алексей очень любит хвастать предо мною своим дорогим оружием, — ответила Юлия, — я знаю обо всех его военных вещицах… У нас с ним очень тёплые доверительные отношения, — я заметил, что она говорит о Вышегородцеве в настоящем времени, значит, верит, что он жив. — Князь — человек замкнутый, у него не было близких друзей… Разве что мой брат, упокой Господь его душу… и вы, он иногда очень тепло вспоминал вас…

Она улыбнулась.

— Вы найдёте Алексея! — это был не вопрос, а утверждение. — Князь жив, значит, он скоро вернётся… Он умеет выпутаться из любой передряги, я это хорошо знаю…

Я не мог с ней не согласиться.

Вдруг радость на лице барышни сменилась возмущением.

— А вдруг князь, действительно, совершил убийство?! — воскликнула она.

Кравцова поднялась с кресла, ее пальцы сжались в кулак.

— Неужто он виновен? — повторила она с разочарованием. — Тогда лучше ему быть убитым!

— Не стоит обвинять князя заранее, — возразил я спешно.

— Вы правы, — виновато прошептала Кравцова, — но я ничего не могу поделать… Меня одолевают дурные мысли, за которые мне становится совестно… Я мысленно обвиняю Вышегородцева, а потом прошу прощения у него… Князь именно тот человек, которому я готова покориться и все прощать… только не убийство брата…

Кравцова опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Присутствие постороннего не смутило ее, но я испытал неловкость. Некоторые особы имеют способность изящно выражать свои эмоции, не нарушая приличий, вызывая у окружающих непреодолимое сочувствие.

А кто наследует немалое состояние Кравцова? Разумеется, оно перейдет к сестре, как приданное… Допустим, преступление ради денег возможно… но зачем убивать князя? А если он жив? Кажется, я окончательно запутался в своих размышлениях!

Из журнала Константина Вербина

Сегодня утром в парке я встретил француза Жервье. Он сидел на скамье, печально опустив взор. На молодом лице застыла печаль. Мне было весьма неловко начать разговор на личную тему, поэтому я решился начать с темы убийства. Мы были знакомы, и Жервье знал о моей службе, поэтому я легко перешел к делу.

— Мне поручено вести следствие об убийстве Кравцова, — произнес я, — некий турецкий господин, снимающий поместье в окрестностях Кислых Вод, вызывает некоторое беспокойство…

Мой собеседник удивительно оживился.

— Селим ад-Хамид, — догадался он, — от этого мошенника всего можно ожидать!

Голос Жервье звучал уверенно.

— Вы имели честь познакомиться с турецким господином? — поинтересовался я.

— Я имею несчастье знать его, — ответил Жервье, — у него есть юная родственница! Прекрасный восточный цветок, который старый злодей желает продать, подобно товару! Для этих дикарей женщина — обычная вещь! Что проку с того, что он научил Надин наукам и этикету? Он торгует ее судьбою…