По тонкому льду - Эрл Стенли Гарднер Страница 9

— Что такое деликт?

— Гражданское правонарушение, — объяснил я. — Обычносопровождается актом насилия или нарушением прав личности.

— Вы даете мне десять тысяч долларов и авторучку.

Я подписываю документ. Дональд, пожалуйста, приподнимитеменя.

Я передал ей вожделенную бумагу, и она приготовилась ееподписать.

— Сначала прочтите, — сказал я.

— Мне не до чтения.

— Хорошо. Тогда я зайду вечером, когда вы почувствуете себялучше.

— Нет-нет! Я смогу прочесть, если это нужно. Я собираюсьсегодня же вечером быть в Денвере.

Женщина принялась с трудом читать, водя пальцем по строчками двигая губами. Она повторяла про себя каждое слово.

Закончив, миссис Честер сказала:

— Давайте деньги!

Я передал ей десять тысяч долларов, и она скрупулезнопересчитала купюры.

— Так, — сказала она. — Дело сделано. Молодой человек,перенесите, пожалуйста, телефон ближе к кровати. Я собираюсь вызвать «скорую» иотправиться в аэропорт. И еще надо заказать билеты на самолет.

— Вы считаете, что сумеете просидеть весь путь до Денвера? —усомнился я.

— Постараюсь. У них в салоне очень хорошие мягкие кресла, ия уверена, что стюардессы позволят мне раздвинуть свое, если самолет не забитдо отказа. За меня можете не беспокоиться. Вы не представляете, как внимательнолюди относятся к тем, кто находится в преклонном возрасте и малоподвижен… Прошувас, подайте мне телефон.

— Вы не хотите, чтобы я позвонил на станцию «Скорой помощи»?

— Нет. Я позвоню, когда эти таблетки начнут действовать.После них я часов пять-шесть не чувствую сильной боли. Доктор советовал неувлекаться ими, чтобы организм не привык. Но можете не сомневаться, молодойчеловек, что я намерена пользоваться ими в течение всего полета до Денвера.

Я поставил аппарат рядом с кроватью и спросил:

— Могу ли я еще что-то для вас сделать?

— Нет, — ответила она.

В машине я положил подписанный документ в конверт иотправился на почту, где на конверте написал адрес нашего с Бертой офиса,наклеил марку и бросил его в почтовый ящик.

Затем я взял бланк телеграммы и направил ее клиенту вДенвер:

«Полный ажур тчк Дональд Лэм».

Когда на следующее утро я пришел на работу, все вокругсигналило «Опасность!». Так, девушка внизу, приветствуя меня, подняла ладоньвверх. На столе, где обычно скапливалась поступавшая почта, стояли два лотка:один, помеченный «Б. Кул», другой с моей фамилией. В моем лотке лежалонесколько писем, придавленных красным пресс-папье, — верный признакнадвигающейся беды, о которой давала мне знать верная Элси Бранд.

Эти условные знаки давали мне шанс как-то подготовиться ковстрече с неприятностями. Обычно они означали, что в офисе меня поджидает некийгромила, готовый набить мне морду, если я не перестану заниматься очереднымрасследованием.

Набрав в грудь побольше воздуха, я открыл дверь своегокабинета и вошел.

Там сидел сержант Фрэнк Селлерс, и по его лицу я понял, чтомне несдобровать.

Селлерс был здоровенным детиной, громогласным, с тяжелымикулаками, к тому же он был глубоко предан своему делу. Он был не слишкомразговорчив и не доверял людям, которые много болтают.

Селлерс был человеком действия. Ему все время нужно былочто-нибудь делать.

В данный момент он нервно сжимал кулаки, покусывая конецсвоей вонючей незажженной сигары.

— Привет, Шустрик, — начал он зловещим тоном.

— Привет, сержант.

— Ну ты и влип.

— Я?

— Ты.

— Каким образом?

— Не строй из себя невинного младенца. Со мной этот номер непройдет.

— Я никогда не утверждал, что являюсь вполне невинным. Нохотелось бы знать, в чем, собственно, меня обвиняют.

— Твои плутни тебе даром не пройдут.

Я счел самым разумным промолчать.

— Я говорю о недавнем наезде, — уточнил Селлерс.

Я удивленно поднял брови.

— Речь идет о даме по имени Харвей Честер, которая проживаетв небольшом старомодном бунгало за домом 2367 по Дормен-авеню.

— При чем же здесь я?

— А вот об этом ты нам сейчас и расскажешь, — заявилСеллерс. — Тут я не сомневаюсь. Тебе прекрасно известно, что мы расследуем этодело. Ты представляешь интересы человека, который совершил наезд и скрылся сместа преступления. Ты взял пачку наличных, уплатил потерпевшей, и она скрыласьс горизонта. К твоему сведению — ведь ты чересчур туп, чтобы понять это самому,— ты теперь выступаешь в роли соучастника, а с соучастниками у нас разговоркороткий.

Я сел за стол Элси. Она уставилась на меня испуганнымиглазами.

— Ордер есть? — нахально спросил я.

— Не строй из себя умника, — огрызнулся он. — А то я могуупрятать тебя за решетку. Надо чтобы ты понял, с кем имеешь дело. У менядостаточно материалов, чтобы прямо сейчас арестовать тебя по подозрению всоучастии, но я даю тебе шанс оправдаться.

— Чего же ты хочешь?

— Узнать имя твоего клиента.

— Это будет нарушением профессиональной этики.

— А если я не узнаю его имени, это будет нарушением законанашего штата.

— Ну хорошо. Кто тебе все это выложил?

— Не твоего ума дело, — проворчал он и мрачно добавил: — Мыне выдаем свои источники информации.

— В таком случае, если вы такие умные, почему бы вам непоследить за миссис Честер или как ее там?

— Потому, черт побери, что благодаря твоим стараниям мы ужене можем установить за ней наблюдение.

— Моим?

— Черт возьми, а чьим же еще?! Ты вызывал ей «скорую»,загрузил ее в машину, доставил в аэропорт и сунул в кресло на колесиках, покаона была напололо вину под кайфом. Ты посадил ее в самолет, а после того, какэта дамочка сошла в Денвере, она просто растворилась.

— Послушайте, сержант. В Денвере ее должны были встречать синвалидной коляской и…

— Точно, коляска там была, — перебил меня Селлерс. — Еевстречали какие-то люди в частном автомобиле. И потом она словно сквозь землюпровалилась. Перед тем, как покинуть Лос-Анджелес, эта женщина, однако, успелакое с кем поболтать и похвастаться перед подругой, продемонстрировав пачкуновеньких стодолларовых купюр. За квартиру она так же уплатила такой купюрой.Хотите верьте, хотите нет, но «скорой» она также заплатила сто долларов однойбумажкой.