Париж на час - Анна Дубчак Страница 9

— Покрасила, — сказала она, краснея. — Нравится?

— Очень. Ты помолодела, в тебе появилось что-то такое… Не знаю, как и сказать. Может, я что-то пропустил? Может, у нас праздник и ты приготовилась по этому поводу, а я забыл?

— Нет, Валера. Просто у меня приняли мои эскизы, и уже с завтрашнего дня я начинаю работать.

— Не понял… А Маша? Ты нашла няню и мне ничего не сказала? — От этой мысли он даже есть расхотел и отодвинул от себя тарелку.

— Нет-нет, она не няня… Это мама моего заказчика, Ольга Дмитриевна. Она сказала, что присмотрит за Машенькой. У нее внук примерно такого же возраста, и она нянчится с ним, заодно побудет с Машей. Я договорилась.

— И кто такая эта Ольга Дмитриевна? Можно поподробнее?

— Она — потрясающая женщина! Вот посмотришь на нее и ни за что не дашь ей ее возраст…

И Саша, забывшись, принялась рассказывать ему о своей новой знакомой, которой, оказывается, можно доверять, как самой себе. Она так долго и в подробностях рассказывала ему об этой даме, что он даже как-то успокоился. Что ж, если женщина серьезная, может, ей действительно можно доверить дочку?

— Ты можешь почитать о ней в интернете, — продолжала заливаться Саша, ухаживая за ним, подкладывая жаркое и подливая коньяк. — Она — владелица клининговой компании, кроме этого у нее несколько магазинов итальянской одежды и бижутерии.

— Так ты будешь работать в ее доме? Расписывать стены?

— Нет, в доме ее сына. Он тоже бизнесмен, и его никогда не бывает дома. Да и дом-то его какой-то весь белый, бездушный, словно необитаемый, — захлебываясь эмоциями, рассказывала Саша. — Вот мне и поручили вдохнуть в него жизнь, понимаешь! Дом — как чистый лист бумаги! Ты представляешь, какое поле деятельности! Как я могу там развернуться! Тебе чай с лимоном?

И только уже перед самым сном, когда Валерий прилег на диване в гостиной, сморенный обильным ужином и коньяком, Саша, завершив все свои дела на кухне и сняв фартук, присела к нему и спросила, как продвигается дело Вершинина.

— Я же тебе говорил, что оно обещает быть сложным, — вздохнул он. — Представляешь, сначала хозяйка квартиры, увидев труп, сказала, что не знает этого человека. Она и вела-то себя относительно спокойно, как человек, который на самом деле ни в чем не виноват. Я и хотел-то от нее одного — побольше узнать о квартиранте, его зовут Иван Халин. Но она вдруг начала мне дерзить, как-то странно и очень уж смело себя повела, мол, вы полиция, вот и занимайтесь, ищите убийцу. Ну, тогда я и сказал, что следствие подозревает не только Халина, но и ее саму, хозяйку квартиры. И тогда она вдруг призналась мне, причем совершенно неожиданно, что знакома с Вершининым…

Седов рассказывал жене о своих делах, о Рыжовой, а сам смотрел на нее и чувствовал, как она почему-то отдаляется от него. Вроде бы совсем рядом, вот она, сидит на диване, и его рука обнимает ее за талию, и она такая красивая, милая, вроде бы полностью принадлежит ему и все делает для него, а за стеной спит маленькая Маша, но что же тогда так напрягает? Что? Неужели он постепенно превратился в собственника, которому важно, чтобы его жена сидела дома (какое хрестоматийное понятие!) и не работала? Чтобы никто из мужчин не мог ею любоваться так, как он. Чтобы никто не видел ее каштановых кудрей, нежной матовой кожи, блестящих сияющих глаз, сочных губ… Но когда, когда он сам-то обратил внимание на нее? Что в ней изменилось, когда она превратилась в прежнюю, юную Сашу? Ведь еще пару дней тому назад она была другая, домашняя, пропахшая запахом молока, слегка растрепанная, во фланелевых штанах и футболке, а сейчас на ней какая-то длинная зеленая юбка, белая трикотажная блузка с большим декольте… Одежда домашняя, но в то же самое время какая-то кокетливая, яркая, привлекающая внимание.

— …получается, что эта твоя Рыжова была любовницей Вершинина и его убили в квартире, которую она сдавала Ивану Халину?

— Да. — Он улыбнулся, еще не понимая, искренне ли Саша интересуется этим делом или расспрашивает его из вежливости. Хотя разве Саша вообще когда-либо была с ним не искренна?

— Странно…

— Что странно?

— Да все! Зачем ей было признаваться в том, что она была любовницей Вершинина? Ведь она могла бы промолчать! А так… ты задержал ее?

— Пока нет.

— Значит, отпустил все-таки, да? Подписка о невыезде?

Он рассмеялся. Так странно было слышать от Саши эти слова.

— Да. Задержал ее, чтобы взять отпечатки пальцев, а потом отпустил, конечно.

— Но ты мог бы представить ее в роли убийцы?

— Мог. Убийцы подчас выглядят такими беззащитными, хрупкими и нежными…

— Ты так смотришь на меня… Думаешь, я способна была бы на убийство?

— Не знаю… Никто не знает. Это очень сложный вопрос. Саша, ты счастлива? — спросил он и сразу же смутился. Он никогда еще не задавал ей таких вопросов. Все эти разговоры о любви и счастье он считал пустыми, подброшенными в воздух затасканными словами, поскольку любовь должна была, по его мнению, проявляться чувствами и действиями, а счастье — просто сиять в глазах. Вот как у Саши сейчас.

— Очень, — сказала она. — А ты?

Вместо ответа он привлек ее к себе и обнял.

— Ты почему постоянно прикрываешь рот рукой?

— Я же тебе с самого начала сказала, что не могу встретиться с тобой, потому что у меня проблема с зубами. Но ты настоял, теперь мы с тобой здесь, и я просто не знаю, как себя вести.

Разговор происходил в ресторане, в маленькой кабинке, отгороженной бархатными, винного цвета портьерами. За столиком сидели двое: Лера Самсонова, зрелая ухоженная блондинка в черном вечернем платье, и ее молодой любовник Макс, белобрысый парень с крепкими белыми зубами и мощной челюстью.

Она на самом деле не знала, как ей себя с ним вести. Не приди она на свидание — он может обидеться. Объяснять по телефону, что у нее проблемы со здоровьем, означало напомнить ему о большой разнице в возрасте между ними. А рассказать ему правду — он просто посмеется над ней.

Он молодой, грубый и глупый. И ничего уже тут не поделаешь. Высокий, видный, красивый и очень сексуальный Макс привносил в жизнь Леры столько эстетического и физического наслаждения, что отсутствие у него мозгов ему прощалось. Успешный риелтор, хозяйка небольшой конторы по продаже недвижимости, Лера, несколько лет тому назад обустроив свой быт и купив роскошный красно-белый «Ситроен», теперь все свои лишние деньги тратила на удовольствия, в число которых входил и Макс.

— Пару дней мы не будем с тобой встречаться, — волнуясь, проговорила Лера, продолжая прикрывать пальцами губы. Она уже сто раз пожалела, что согласилась встретиться с Максом. Почему-то именно сейчас, когда она чувствовала себя уязвимой, травмированной, когда ей захотелось от молодого любовника не секса, а нормального человеческого сочувствия, нежности и заботы, он, вероятно, не способный на такие чувства, вдруг вызвал в ней отвращение. Он сидел перед ней, расправляясь с огромным куском жареного мяса, разрывая его своими белыми зубами-имплантами, подаренными ему, возможно, прежней любовницей, и ей показалось, что он, бросая на нее насмешливые взгляды, как-то нехорошо улыбается, смеется над ней. Над ее возрастом (хотя ей всего-то 42 года), над ее любовью к нему, привязанностью и желанием принадлежать ему.