Секрет еловых писем - Фрауке Шойнеманн Страница 9

Как я оказался на досках, которые означают весь мир

– Ура, я справилась с контрольной по английскому! – Кира вернулась домой и радостно швырнула в угол свой портфель. При этом едва не прихлопнула меня – я в панике еле-еле успел отскочить в сторону. Святые сардины в масле! В моем собственном доме в меня кидаются тяжелыми предметами. Какое безобразие!

– Ой, извини, Уинстон. Я нечаянно. Просто я тааак рада! Я жутко боялась английского, но все оказалось не так страшно. И поэтому я сейчас радуюсь. – Она наклонилась, взяла меня на руки и понесла к дивану. – Ну ты ведь сам знаешь, как иногда бывает неприятно в школе. – Она легла на солнечную половину дивана и аккуратно положила меня рядом. Я тут же простил ей неловкую историю с портфелем.

– Знаешь, Уинстон, на следующей неделе у нас в школе будет здоровская вещь! Я уже заранее радуюсь! – Она таинственно понизила голос, словно ждала, что я попытаюсь отгадать причину ее радости. Но этого, разумеется, не произошло – хоть я и был вынужден некоторое время находиться в теле Киры и, значит, учиться в ее классе, тем не менее я не стал экспертом в школьных делах. – Скоро у нас начнется курс «Актерская игра»! Он будет длиться целую неделю, а может, и дольше – просто супер! С нами даже будет заниматься заведующий репертуаром из настоящего театра. К тому же он еще и драматург. Круто, правда?

Ага. Мне это ровным счетом ничего не говорило. Актерская игра? Что это такое? Вот Вернер любит играть в шахматы, Анна – на рояле, а мать Вернера, прежняя владелица этого рояля, охотно играет в бридж. Впрочем, никто из них не играл целую неделю без перерыва, поэтому, вероятно, Кира имела в виду что-то другое. Все-таки к ним придет еще и какой-то важный человек откуда-то там. Я с недоумением посмотрел на Киру. Она усмехнулась:

– Ты не понимаешь, о чем я говорю, верно? В общем, речь идет о театре! А тот человек, драматург, поможет нам поставить спектакль. Сегодня нам это сообщила учительница музыки.

Кира, ты думаешь, что теперь-то я все понял? Да нет же! Для меня театр – это всего лишь какая-то непонятная штука, где сам я никогда не был, но слышал про нее от Вернера, потому что иногда вечером он наряжался, причесывался перед зеркалом, уходил и возвращался домой довольно поздно. Я демонстративно зевнул, а Кира удивленно вытаращила глаза:

– Что случилось с моим умным Уинстоном? Ты так и не понял, о чем я говорю, да? В общем, театральная постановка – это когда люди играют какую-нибудь историю. Тогда они делают вид, будто это не они, а кто-то еще, и изображают то, чего на самом деле не бывает. Понятно?

Так значит, театр – это то же, что и телевизор? Вернер как-то раз объяснил мне, что то, что показывают по телевизору, например в передаче под названием «Место преступления», на самом деле не происходило, просто это изобразили люди, которые называются актеры. Точнее, Вернер объяснил это не мне, а своему маленькому племяннику, которого привезли к нему на день, потому что его родители куда-то уезжали. Мы с ним смотрели телик, там кого-то застрелили, племянник начал реветь, и тогда Вернер ему и объяснил, что это все вроде как понарошку. Он так сказал, чтобы мальчишка перестал реветь. А я слушал его – и удивлялся: чего только двуногие не придумают! Делать все как бы понарошку – кому это нужно?

Но я отвлекся от своего рассказа. Короче, всю следующую неделю Кира должна будет делать что-то понарошку. И она этому радовалась! Странно, странно… Но такие уж они, эти люди.

– Уинстон, знаешь, что мне больше всего нравится?

Я склонил голову набок, чуть отодвинулся от Киры и внимательно на нее посмотрел.

– Ну, если точнее, там две здоровские вещи. Во-первых, наша постановка – это мюзикл, то есть мы будем петь. И во-вторых, ты тоже можешь в ней участвовать! Ведь мы поставим «Кота в сапогах», и я уже убедила учительницу музыки и того драматурга из театра, что настоящий кот на сцене станет сенсацией. Драматург даже сказал, что у нас получится интересный эксперимент.

Эксперимент? Я что, должен этому радоваться? По-моему, наоборот, это звучит скорее опасно – что-то вроде опытов над животными… Но Кира была в восторге и тараторила дальше:

– Наша директриса тоже согласилась на твое участие – в виде исключения! В общем, тебе можно будет бегать на сцене между кулисами, чтобы создавать нужную атмосферу. Классно, правда? – В ее глазах светилась радость.

Но для меня это были сразу две плохие новости. Что может быть хуже для чувствительных кошачьих ушей, чем человеческая речь? Правильно: когда люди поют. Их музыкальные вкусы приводят меня в ужас. Чаще всего то, что люди принимают за музыку, для меня просто ужас, от которого хочется бежать сломя голову! И сочетание слов «музыка» и «ты можешь участвовать» прозвучала для меня устрашающе! Я всегда думал, что кошкам запрещено появляться в школе – ведь у Киры были серьезные неприятности после моего появления в школе в облике кота. После этого я приходил туда уже в человеческом облике – и до сих пор радуюсь, что снова стал котом и избавился от школы! Нет-нет, я не хочу участвовать ни в каких играх двуногих! Пожалуй, впервые в своей жизни я позавидовал собакам, потому что они могут завыть, заскулить и этим выразить свое несогласие. А что мог я? Только жалобно мяукнуть.

Впрочем, Кира предпочла этого не заметить. Она почесала мне за ухом и шепнула:

– Завтра будут распределять роли и другие обязанности, а с понедельника начнутся настоящие репетиции. Утром я разбужу тебя и возьму с собой. Фрау Хейнсон, наша учительница музыки, сказала, что хочет взглянуть на тебя, и тогда вместе с господином Фернандесом, тем драматургом, они решат, годится ли моя идея. Короче, если ты покажешь себя с лучшей стороны, тебе позволят участвовать в нашей постановке.

Да, это уже не две, а три плохие новости: Музыка. Участие в постановке. Ранний подъем. Мяааууу! Шшшшш! Клянусь своей когтеточкой – Я! НЕ!! ХОЧУ!!!

Господин Фернандес оказался маленьким человеком в больших роговых очках и с доброй улыбкой. Еще он был сверху донизу одет в черное, и это мне моментально понравилось – ведь я тоже черный с головы до ног. Увидев меня, он сел передо мной на корточки.

– Да ты в самом деле симпатичный парень. Ну-ка, посмотрим, что мы можем сделать с твоим участием.

Я тут же замурлыкал. Немного саморекламы мне уж точно не повредит. И если сегодня утром я был самым несчастным котом в мире… впрочем, ладно – самым несчастным котом на нашей улице, то теперь театральная идея не казалась мне такой уж страшной. Все-таки это для меня прекрасная возможность снова чаще видеться с моими друзьями, Томом и Паули.