Теория убийства - Эндрю Мэйн Страница 9

Галлард начинает было говорить, но я толкаю по столу папку обратно к нему.

– А это хрень собачья, а не материалы дела.

– Это все, что у нас есть, – говорит Николсон обиженно.

Я открываю страницу с расшифровкой генома, на которой сверху ручкой написано: «Маркус».

– Ну, тогда вам стоит разобраться, как так случилось, что у американца ирландского происхождения оказались все те же восточноафриканские гаплоидные группы, что и у Ойо. Такое впечатление, что вы просто надергали кусков из его досье и запихали их в эту папку, чтобы она была потолще. [6]

Повисает неловкая пауза, во время которой Николсон переглядывается с Галлардом. Судя по всему, именно так все и было. И, похоже, Николсон с самого начала был не в восторге от идеи, но Галлард настоял на ее воплощении.

– Мне кажется, с вашей шпионской работой вы стали слегка параноиком, – наконец произносит Галлард.

– Нет, я просто стал быстрее раздражаться, когда меня держат за идиота, – я встаю и направляюсь к двери. Взявшись за ручку, я останавливаюсь и добавляю: – И если вы считаете, что я во всем этом замешан – удачи.

– Наверняка Госдеп обеспечит вам алиби, – говорит Галлард.

– Вообще-то я про образцы, которые взяла ваша «лаборантка». Скажите, что ей придется использовать базу данных обширнее обычной.

– В смысле? – спрашивает Николсон.

Вместо ответа я закрываю дверь и оставляю их гадать, что имел в виду. Да, это мелочно с моей стороны, но ровно с того момента, как «лаборантка» вошла в комнату, а Галлард начал изображать раздражения и недоумение, стало понятно, что все это шоу. Самое грустное, что они могли просто меня попросить.

– Доктор Крей! – кричит пытающийся догнать меня Николсон, когда я уже готов сесть в машину. Я все еще зол, что меня таскают туда-сюда непонятно зачем, но при этом испытываю некоторое сочувствие к агенту, который явно выкладывается по полной ради этого дела и до некоторой степени стал жертвой дурных советов Галларда.

– Что такое, Шон? – спрашиваю я, замерев с ключом от машины в руке.

– Простите, пожалуйста. Мне правда очень неудобно. Мы уже все головы себе сломали с этой историей. Вот Галларда прислали. Я упомянул вас… В общем, не вините его, это все из-за меня. Просто… Тут такое творится.

– Звучит не очень убедительно. – Я отпираю машину.

– Я могу показать вам материалы дела.

– Меня ждет куча своих материалов.

– Хорошо, тогда могу рассказать, почему Галлард так вами заинтересовался.

– Продолжайте.

Николсон оглядывается через плечо, словно опасается, что кто-то услышит.

– Есть одно дело, которое он ведет. Даже не дело, так, подозрение.

– Он подозревает меня?

– Нет, по крайней мере не напрямую. Он хотел встретиться, потому что ему было любопытно взглянуть на вас, но я сам действительно хотел, чтобы вы попытались разобраться в том, что тут произошло. Ну, и одно за другим…

– А кончилось тем, что вы принялись неуклюже врать мне, чтобы получить образец моей ДНК, который я бы с радостью позволил вам взять, и не пришлось бы подсовывать вам фальшивку.

– Фальшивку?

– Мазок изо рта. У меня в собой всегда несколько ватных палочек с образцами слюны шимпанзе.

На мгновение Николсон теряет дар речи и просто смотрит на меня.

– Еще раз, простите, пожалуйста. С этим делом куча странностей. Галлард приехал разобраться, не связаны ли они с его делом.

– И что же это за «его дело»? – спрашиваю я.

– Галлард называет его «Фантом».

– Не слишком оригинальное название для серийного убийцы, – замечаю я.

– Это не серийный убийца, по крайней мере насколько мне известно. В двух словах описать. В общем, криминалисты из лаборатории в Куантико заметили неко [7] торые странности в нескольких делах. В том числе в закрытых, где доказательная база была – не подкопа-ешься, – объясняет Николсон.

– Хорошо, заинтересовали. Слушаю внимательно – какие странности?

– Мелкие детали. Например, волосок с одного места преступления, который внезапно появляется в двух других делах. Или след с характерным отпечатком. Волосок А и отпечаток Б могут обнаружиться на одном месте, а потом отпечаток Б и другой волосок, скажем, В – на следующем. А потом в третьем деле возникает волосок В и след с места преступления А. Понимаете?

– Будто кто-то взял три разных пазла и раскидал детали по местам преступления?

– Именно. Конечно, на каждом месте преступления криминалисты собирают множество отпечатков и волосков, совершенно не относящихся к делу. Систематическое сходство заметили случайно. Испытывали программу на основе искусственного интеллекта для определения связей, и внезапно она дала несколько положительных срабатываний на закрытых делах.

– И теперь дела открывают заново? – спрашиваю я.

– Изучают. Но самое странное заключается в том, что все эти улики могли появиться не до, а после преступления – во время расследования. Возможно, их оставил кто-то, посещавший места преступления.

– И теперь вы боитесь следующей «Женщины без лица»?

Детективы в Европе потратили пятнадцать лет на поиски женщины-убийцы, чью ДНК нашли на более чем пятидесяти местах преступления и которую подозревали в совершении по меньшей мере шести убийств. Самое странное случилось, когда французские полицейские попытались идентифицировать неизвестного погибшего мужчину и нашли все ту же ДНК. Да, это была женская ДНК, и принадлежала она сотруднице немецкой медицинской компании, которая изготавливала ватные палочки для взятия мазков. По неосторожности она оставила следы на поставлявшихся в правоохранительные органы материалах.

– Да, но такую возможность уже исключили. Слишком много разных образцов. По всей видимости, это должен быть кто-то близкий к расследованию.

– Лаборант?

– Да, вот только ни один из лаборантов не мог быть на всех местах преступлений или даже рядом. Такое впечатление, что кто-то неизвестный посетил все точки.

– Репортер? Охотник за маньяками?

– Может быть, – Николсон пожимает плечами. – Когда произошло убийство около дома Ойо, и Маркус исчез… В общем, эти образцы, которые мы считаем образцами Фантома, снова обнаружились.