Пассажир без лица - Николя Бёгле Страница 9

– Значит, ты не имеешь представления, где я могу найти отца… если он еще жив?

– Ни малейшего. И никогда не пыталась это узнать. Я больше не хотела слышать о нем после того, как он с нами поступил.

– Когда вы подписали бумаги о разводе?

– Я уж и не помню, это было так давно… Почему ты меня этим мучаешь?

– Еще недолго. Просто скажи мне, отец покинул дом сразу после развода?

– Нет, это точно нет. Он сбежал раньше, как подлец.

– Полагаю, ты сохранила официальные документы. Я могу на них взглянуть?

Моника Кемпбелл поднесла руку ко лбу, делая над собой видимое, неприятное для нее усилие, прежде чем признаться дочери.

– Зачем тебе это нужно?

– Потому что там в обязательном порядке указывают адреса обеих сторон. Я могла бы, по крайней мере, узнать, где он жил в то время.

Старая женщина покачала головой, глядя в пустоту, явно погрузившись в эпизод из прошлого.

– Я возненавидела твоего отца в день, когда он нас бросил. Я была так зла, что не желала иметь никаких следов его присутствия в доме. Я все вымыла с порошком, сожгла его письма, написанные в молодости, его подарки, его одежду, которую он не взял с собой, простыни с нашей кровати, обивку дивана, банные полотенца и, в приступе ярости, сожгла даже бумаги о разводе, потому что на них была его подпись…

Грейс не могла ее осуждать за столь радикальный жест, ведь она сама поступила столь же жестко, когда приняла решение жить одной, без семьи, без друзей.

– Мне очень жаль, – продолжала Моника Кемпбелл. – Я вижу, что ты ищешь ответы, а я ничем не могу тебе помочь. Снова…

– Не говори так. Ты сделала, что могла.

Благодарность, которую Грейс прочитала в глазах своей матери, поколебала ее уверенность: правильно ли она поступила, когда сожгла все мосты, соединявшие их? Откуда у нее это неожиданное внезапное желание заключить ее в объятия? В гостиной повисло молчание.

– Мне пора, – сказала наконец Грейс.

– Да, все равно скоро придет Фрея. И потом, у тебя, должно быть, много работы.

– Я взяла отгул, чтобы приехать сюда, и хочу воспользоваться случаем для продолжения моих поисков.

Мать без особой уверенности кивнула.

– Значит, ты вбила себе в голову разворошить прошлое.

– Ты хочешь, чтобы я сообщила тебе, если вдруг что-нибудь найду?

Моника Кемпбелл опустилась в кресло.

– Ты опять на меня рассердишься, если я это скажу, но сегодня мне хочется только покоя. И думаю, что, если начну заново переживать эту драму, это только усложнит мне остаток жизни.

Грейс поняла сказанное.

– Ладно, я пошла, – заключила она, догадываясь, что эти банальные слова станут одними из последних, обращенных ею к матери.

– До свиданья, Хендрике. Будь счастлива.

– До свиданья…

Грейс хотела добавить «мама», но у нее перехватило горло, губы скривились, и она закрыла за собой дверь дома.

В убежище своей машины она переложила найденный в комнате клочок бумаги в пластиковый пакетик, в каких всегда хранила улики с места происшествия.

Грейс смотрела в боковое стекло на дом своего детства, полускрытый снегом. Она не была уверена, но ей казалось, что у окна в гостиной неподвижно застыл силуэт.

Она заколебалась. Может быть, ей следует вернуться и сказать матери, что она все забудет, что бросит это абсурдное расследование, что прошлое это прошлое, а им надо наверстать упущенное время?

Возможно, ей следовало поступить именно так, но Грейс знала, что над их отношениями, над их жизнями бесконечно будут тяготеть незаданные вопросы. Если она хотела однажды приблизиться к покою, даже к счастью, то должна была сделать все, чтобы раскрыть правду о трагедии своего детства.

Ей оставалось расспросить двух человек. Если, конечно, они еще живы. Полицейского, который вел дело, и, главное, ее отца. А она не видела способа установить, где он находится.

Благодаря своему привилегированному статусу в полиции Глазго, она с телефона зашла на интернет-сайт архива отдела записи актов гражданского состояния округа Дамфрис, к которому относится поселок Киркоуэн. Поисковая система позволяла найти все постановления о разводе, вынесенные за последние тридцать лет. Меньше чем за пятнадцать минут Грейс обнаружила постановление о разводе Моники и Даррена Кемпбеллов, датированное 12 марта 1999 года. Внизу документа, перед подписью ее отца, стояло название населенного пункта: Уэст-Линтон. Деревня к югу от Эдинбурга.

Она уже хотела тронуться с места, когда в стекло ее машины постучали. Женщина лет пятидесяти, с бабушкиным платком на голове, настойчиво смотрела на нее. Грейс опустила стекло.

– Здравствуйте, вы кого-то ищете? – осведомилась дама неприветливым тоном.

– Спасибо, все в порядке. Я навещала миссис Кемпбелл. Вы…

– Фрея, ее помощница по хозяйству. А вы?

Словам было тяжело преодолеть границу губ.

– Ее дочь.

Женщина в платке, казалось, одновременно насторожилась и оробела. Грейс мысленно спросила себя, что мать могла наговорить о ней такого, что Фрея реагирует подобным образом.

– До свиданья, продолжайте заботиться о моей матери.

Помощница по хозяйству только кивнула в ответ. Она не сводила глаз с машины Грейс до того момента, пока та не скрылась за поворотом тропинки.

По дороге, ведущей в Уэст-Линтон, Грейс задавалась вопросом, сможет ли она поддерживать пламя своего мужества и решительности достаточно долго, чтобы найти тех, кто заставил ее столько страдать.

Когда возбуждение первых часов прошло, она уже не была уверена в том, что ее решимость не притупится по мере появления трудностей. Разговор с матерью, например, принес ей облегчение, но при этом эмоционально опустошил. Где-то в глубине души она чувствовала, что скрытый бой между ее страхами и желанием свободы продолжается.

Случай или игра воображения, но ей вдруг показалось, что по тротуару деревни, через которую она проезжала, идет Наис. Фигура была такой же: высокая, атлетическая, коротко подстриженные светлые волосы и взгляд голубых глаз, поначалу заставлявший ее робеть, а потом придававший ей силы. Две женщины были знакомы совсем недолго, они встретились во время расследования Грейс убийства в Айонском монастыре. Но они пережили вместе столько, что, даже несмотря на трагическую смерть Наис, соединявшая их нить оказалась самой сильной из всех, что когда-либо были в жизни Грейс.

В подтверждение этого робкий огонек доверия вспыхнул с новой силой, словно сама Наис, живая, оказалась рядом с ней.

Стараясь совладать с эмоциями, Грейс остановила машину и в задумчивости уставилась на кольцо на пальце. В этот момент ей позвонили из управления.