Самоубийство исключается - Сирил Хейр Страница 9

— Значит, ты со мной согласен? — живо спросила Анна. — Ты тоже думаешь, что я права, когда говорю, что отец не мог покончить с собой?

— Если мы не хотим стать нищими, лучше было бы, если бы ты оказалась права.

— Но это не одно и то же! — возразила она.

Лицо Стефана приняло высокомерное и рассерженное выражение.

— Дорогая моя Анна, — нравоучительно заметил он, — твои чувства делают тебе честь, но они не способны растопить ледяные сердца этих типов в страховой компании. Наша забота — наверное, лучше сказать, моя забота — представить полные и веские доказательства того, что они обязаны заплатить нам по закону. Когда мы этого добьемся, можем себе позволить быть выше пересудов.

— Смотреть на этот вопрос с такой точки зрения совершенно неверно! Это превращает все в такое корыстное, такое мерзкое дело выцарапывания денег...

— Деньги, — сказал Мартин своим бесцветным пошлый голосом, — иногда оказываются очень полезными. Не стоит воротить от них нос, Анни.

Анни! — вздрогнул Стефан. Эта вяленая треска называет его сестру Анни, и ей это нравится!

— Но чего я так и не понял, — тягуче продолжал Мартин, — каким образом вы собираетесь доказать это. Страховые компании, — он глубокомысленно потряс головой, — принимают только бесспорные доказательства, прошу это учесть.

У Стефана был готов ответ на его вопрос.

— Все эти компании воспринимают заключение жюрю как Евангелие, — сказал он. — Ну а мы ему не верим. Мы начнем с самого начала и прежде всего проверим все обстоятельства дела, только гораздо более тщательно.

— Ты имеешь в виду, снова расспрашивать всех свидетелей и заставить их дать совершенно иные показания?

— Может, нам и придется сделать что-нибудь в этом роде, прежде чем мы закончим. Но для начала есть показания, которые уже были даны во время дознания. Пока еще мне ничего не известно. Мой юный родственник обещал прислать мне отчеты обо всем, что говорилось. Я надеюсь прочесать их с помощью... с помощью...

— Маленькой зубной щетки, — подсказал Мартин.

— Самым тщательным образом, — кинув на него сердитый взгляд, сказал Стефан. — А там посмотрим, какие мы получим результаты. И уже после этого начнем работать над собственной версией.

— Что ж, — сказал Мартин, — можешь быть уверен, что я желаю тебе удачи.

— Мартин, тебя это так же касается, как и нас, — сказала Анна. — Ты же понимаешь, какое это имеет для нас значение.

Мартин обратил на Анну взгляд, который можно было бы считать нежным, если бы толстые линзы не лишали его какого бы то ни было выражения.

— Хорошо, Анна, — хрипло сказал он. — Я с тобой.

И, как бы застеснявшись этого выражения чувств, вскоре после этого он ушел, задержавшись в холле лишь на секунду, чтобы небрежно поцеловать ее и закурить свою трубку.

Пятница, 18 августа

Родственник, обладающий страстью собирать газетные вырезки, сдержал свое слово. В тот же вечер перед тем, как лечь спать, Стефан уже имел в своем распоряжении пухлую папку, из которой во все стороны торчали небрежно подклеенные вырезки из газет на самые разные темы. Они начинались с отрывков из школьных журналов, посвященных таким потрясающим событиям, как «Диккинсон оказался на третьем месте в соревнованиях юниоров в забеге на сто ярдов», а также включали в себя несколько страниц записей таких исключительных случаев деяний владельца папки или членов его семьи, которые не попадали в печать.

«Короткая и простая летопись безвестного героя» — таков был комментарий Стефана, когда он перелистал содержимое папки. Вскоре он наткнулся на сообщения о трагедии в «Пендлбери-Олд-Холле», которые занимали вдвое больше места, чем все остальные материалы. С усердием, в котором было что-то едва ли не патологическое, компилятор сохранил каждый клочок газеты, который содержал упоминание об этом деле. Заголовки и фотографии, короткие и длинные отрывки — все было выловлено его частой сетью. Смерть мистера Диккинсона, уважаемой, но особо ничем не примечательной личности, не вызвала сенсации в мире и заняла скромное место среди других публикаций, к тому же большинство заметок были короткими, хотя собранные все вместе материалы казались достаточно внушительными. Но для окрестного населения Пендлбери новость стала событием первостепенной важности, и, как сказал владелец коллекции, местная пресса освещала его весьма старательно. Закончив чтение отчетов местных газет о процедуре дознания, Стефан знал о деле столько же, как если бы сам при ней присутствовал.

В тот вечер Стефан поздно поднялся к себе. Он очень устал за день, а изучение материалов отняло у него много времени. Тем не менее ему не хотелось спать. Немного побродив бесцельно по комнате, он уселся в кресло и закурил сигарету, пытаясь сосредоточиться. Если бы здесь оказался случайный наблюдатель, он увидел бы совершенно другого Стефана, отличающегося от того самонадеянного молодого человека, который за чашкой кофе так уверенно провозгласил о своем намерении поставить на место страховую компанию. Наедине Стефан был все, что угодно, но только не та самоуверенная личность. Напротив, он казался крайне взволнованным, наблюдатель добавил бы, даже встревоженным открывшейся ему перспективой. В то же время в нем ощущался человек, принявший твердое решение. Если он и стал другим, то определенно более значительным человеком.

Докурив сигарету, он наконец начал раздеваться. Он положил папку с газетными вырезками на комод, открыв ее на отчете, и время от времени отрывался от процесса раздевания, чтобы снова заглянуть в него, когда ему в голову приходило новое соображение. Так и стоял, наполовину одетый, и изучал отчет, когда дверь тихо открылась. Он поднял голову.

— Анна! — воскликнул он. — Почему ты не ложишься? Ты знаешь, который час?

— Не могу заснуть, — пожаловалась она. — Услышала, что ты ходишь, и поняла, что ты тоже не спишь.

Она вошла, одетая в ночную пижаму, и присела на его кровать, в раздумье покачивая ногами. Глядя на нее, Стефан не в первый раз задумался, понимает ли Мартин, как ему повезло.

— Дай мне сигарету, — попросила Анна.

Он молча достал сигарету и прикурил ее для сестры. Она заговорила только тогда, когда до половины докурила сигарету.

— Стефан!

— Да?

— Слушай, ты говорил серьезно там, в гостиной, правда?

— Конечно серьезно.

— И все так же серьезно настроен?

— Разумеется. А почему нет?

— Не знаю. Но ты выглядишь таким озабоченным.

— Ничего удивительного. Я действительно встревожен. Чертовски встревожен.

— Из-за этого? — Она указала на открытую папку, лежащую на комоде.

Он кивнул.

— Но ведь заключение было ошибочным, разве нет? — настаивала она.