Обыкновенная жадность - Фридрих Незнанский Страница 9

По тому, как взорвался Сергей Иосифович, Алексей понял, что в отличие от предыдущего разговора отец успел пересмотреть свое отношение к Ромкиному исчезновению. Просто так человек, да еще такой, как Белецкий, раствориться в воздухе не может, значит…

— Лично я ничего не затевал, — сдавленно произнес Алексей. — Ты мне лучше скажи, что, с твоей точки зрения, могло случиться?

— Что-что… Да что угодно! — Генерал продолжал злиться, и это было плохим, очень плохим признаком. Помолчав, он продолжил: — Пару лет назад, по-моему, в четвертом году, так или почти так, пропал один летчик… Ехал он, правда, из Шереметьева в Москву, а не наоборот, — после рейса…

— Что за летчик?

— Прилетел с посадкой в Средней Азии… В последний раз его видели, когда садился в машину явного «левака»: за рулем баба была, блондинка. Ну и все!

— Что — все?

— А то!.. Труп только через два месяца нашли, когда снег в лесопосадке, которая вдоль трассы идет, стаял: убит был из «макарова» старого образца, ствол там же обнаружили… Позже выяснилось, летчик к наркотрафику отношение имел…

— Пап, — внезапно охрип Алексей, — ты это к чему?

— К тому, — жестко сказал генерал, — что, если Ромку твоего и впрямь того… Скорее всего, обнаружить это удастся не скоро…

Этот день у Алексея Баканина вообще выдался каким-то горько-мутным, дурным. После разговора с отцом работа валилась из рук. О чем говорили на послеобеденном совещании у Генерального, спустя пять минут после того, как освободился, он не смог бы вспомнить и под угрозой смертной казни. Перед глазами у Баканина неотступно маячила Мартуся — ее нежное, испуганное лицо с широко распахнутыми синими глазами, в которых стыли отчаяние и ужас: к ней он, под каким-то предлогом свалив ненадолго из банка, заезжал по просьбе отца за фотографией Ромки… Ну и не стал лгать, признался, для чего понадобился снимок. Во-первых, лгать Баканин вообще не умел. Во-вторых, сделать это под пристальным, почти нереально-проницательным Мартусиным взглядом было просто невозможно.

Теперь Алексей сидел в своем небольшом каби-нетике и мучился угрызениями совести: надо было все-таки солгать, придумать любой предлог… Хотя, с другой стороны, как объяснишь вопрос насчет того, во сколько уехал Роман? А в сочетании с просьбой о фото… Марта никогда не была дурочкой… И до чего же мужественная девочка! Никаких истерик, паники… Только губки свои сжала крепко-накрепко. В отличие от бабульки-соседки, которая тут же заохала-закудахтала, словно курица-наседка.

Ближе к вечеру позвонил Банников, которому Алексей сухо и коротко пересказал историю про летчика, услышанную от отца. Больше сказать было все равно нечего. Но Витька — он и есть Витька: как-то удивительно ловко свел разговор, слегка попереживав вслух, на себя, любимого: кредит ему, видите ли, понадобился!

Баканин, услышав названную другом сумму, объяснил, что кредитов такого масштаба их банк не дает никому. Да, даже по блату. И по дружбе — тоже, тем более что от него, Алексея, раздача пряников вообще не зависит, сколько раз это можно повторять? На том и расстались. И чем ближе к вечеру, тем тяжелее было у него на душе. Звонить Марте он не стал, вместо этого отправился к Белецким сам, дабы лично убедиться, что девочка в порядке, насколько это в сложившихся обстоятельствах возможно. Попробовал позвать с собой Витьку, но у того, как выяснилось, на вечер было заранее назначено решительно неотменимое деловое свидание… Знаем мы эти «деловые свидания»! Небось с какой-нибудь очередной длинноногой фрей, обладательницей огромных и глупых, как у теленка, очей и тонкого нюха на мужские кошельки… Витька неисправим. В свое время первым из друзей сделался «настоящим мужчиной», дай-то бог памяти, лет, наверное, в пятнадцать. Да так и не женился к своим тридцати «с хвостиком», продолжая веселиться с прежним энтузиазмом!

Впрочем, сам Алексей женился недавно: из четверых друзей супругой своевременно обзавелся только Славский в своих Штатах. Как подозревал, основываясь на некоторых сведениях, полученных от Ленькиной кузины Сонечки, Баканин, Ленька женился вроде бы не совсем по любви, а возможно, и совсем не по любви… Впрочем, Сонька всегда была не только шлюхой, но и злопыхательни-цей. И, как убедился Алексей, встретив ее случайно на Тверской с месяц назад, за прошедшие годы ничуть не переменилась.

Визит к Белецким вышел не только грустный, но и неловкий: сказать что-либо утешительное Мартусе и этой их добрейшей старушенции Баканин не мог. Разве что заверить, что ищут Ромку полным ходом. Вот тут он все-таки соврал: какой уж «полный ход», если официальное заявление об исчезновении Романа можно будет подать только через два дня? Просто отцовские коллеги из добрых чувств к генералу послали в аэропорт парочку оперов — вот и весь «полный ход». И, судя по Мартусиному взгляду, она это поняла. Вскоре Алексей, почувствовавший себя совсем паршиво после жалкой попытки взбодрить расстроенных и напуганных женщин, засобирался домой. И, очутившись за рулем своей поношенной «бээмвухи», даже почувствовал некоторое облегчение. Зачем, спрашивается, приперся? Мог бы и звонком обойтись.

Он снова подумал о Витьке, который, в отличие от него, поступил куда разумнее. Потом, уже застряв в поздней пробке, образовавшейся из-за какой-то крупной аварии на шоссе, решил, что по крайней мере пока они с Банниковым должны поддерживать Марту материально: вопрос в том, под каким соусом поднести это ей? Алексей не сомневался, что девочка, обладавшая не только сильным, но и гордым характером, наверняка заартачится. Что же ей, если с Романом действительно случилось страшное, на инвалидную пенсию существовать?…

К своему дому он подрулил уже за полночь. Авария оказалась серьезной, и в пробке он простоял почти сорок минут. И вот абсолютная темнота в подъезде и не работающий соответственно лифт. В их престижном, расположенном почти в центре доме такое в последний раз случалось, вероятно, года три назад. Алексей в досаде сплюнул и обреченно потащился на свой шестой этаж.

Алексей Сергеевич Баканин никогда не был особо сильным физически, никогда не отличался, как тот же Ромка, хорошей реакцией. Поэтому он и не сразу понял, что, собственно, происходит, когда чья-то железная рука пережала ему гортань. Рука возникла из тьмы, откуда-то из-за спины, и Алексей рефлекторно схватился за нее, больше напоминающую толстенную металлическую трубу, обеими руками, пытаясь освободиться от нечеловечески сильной хватки… Но убийца и не собирался его душить.

В следующее мгновение острое лезвие точно и легко вошло сзади под левую лопатку Баканина — адская боль рассеяла тьму подъезда, превратившись в огненную крутящуюся воронку, необратимо потянувшую его в свой полыхающий смертоносный омут. Спустя секунду убийца выпустил из рук обмякшее тело своей жертвы.

Спускаться он не стал, почти спокойным шагом направившись наверх, к двери, ведущей на чердак, а оттуда — на крышу… Пути отхода с места убийства он изучил заранее, а удача, как обычно в таких случаях, сопутствовала ему.

Спустя тридцать минут убийца уже садился в неприметный серый «жигуль», поджидавший его в одном из соседних с элитным домом переулков, предварительно аккуратно протерев смертоносное лезвие и убрав его под сиденье. Элитным дом на деле оказался только по названию — ни охраны в подъезде, ни консьержки. Лишь домофон хорошо знакомой убийце конструкции. Единственная накладка — ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал. Но это даже лучше: собачники успели выгулять своих тупых питомцев: ни один из них не тявкнул в сторону чердака, где он прятался в ожидании своей жертвы.