Царствие благодати - Йорген Брекке Страница 9

Ваттен смутно припоминал: у него сложилось впечатление, будто Гунн Брита Дал подошла к изучению этой книги основательнее, чем большинство исследователей, и обнаружила нечто такое, о чем не хочет ему рассказывать. Но прямо спросить ее об этом и узнать подробности он не успел — Гунн Брита начала говорить о другом. О том, как жаль, что они раньше не общались так тесно, и тем обиднее уходить с работы именно теперь.

Пока они говорили об этом, Ваттен допил последние капли вина из кружки с надписью «Лучшая на свете мама», и они единогласно пришли к выводу: он неплохо переносит алкоголь и эксперимент успешно завершен. Чтобы это отметить, Гунн Брита разлила остатки бутылки по двум опустевшим кружкам. Он успел сделать всего один глоток, а потом наступила кромешная тьма.

Дальше всплывали только какие-то обрывки. Перед его мысленным взором вспыхивали сильно размытые видения безобразного напольного покрытия и чего-то напоминавшего кофточку Гунн Бриты, а также руки, оказавшиеся не там, где положено. Смутно вспоминалась комната, возможно, книгохранилище изнутри, и его собственный страх закрытого тесного пространства. Под конец осталась какая-то каша, в которой плавали фрагменты воспоминаний — открытая щеколда в туалете и кислый привкус рвоты.

А потом его настигла жестокая головная боль.

Он посмотрел на часы. Время шло к одиннадцати часам. Судя по дате, суббота еще не кончилась. То есть на дворе стоял вечер, а не утро. Чтобы встать с кресла, ему потребовалась целая вечность. Оказавшись на ногах, он покачнулся и почувствовал тошноту. Обеспокоенный, почти в панике, он направился к лифту и спустился на первый этаж. От лифта он быстро прошел к кабинетам. К своему великому облегчению, Ваттен обнаружил, что там все в порядке. Кто-то — очевидно, Гунн Брита — убрал бутылку и кружки. Неизбежные винные пятна тоже исчезли. Он убедился, что дверь книгохранилища закрыта на замок, но не знал, радоваться этому или, наоборот, беспокоиться. К сожалению, сам он открыть хранилище не мог — для этого требовалось два разных кода, а у него был только один. Второй код знал его начальник Хорнеман, а также доверенный библиотекарь. Вплоть до сего дня этим доверенным библиотекарем являлась Гунн Брита, и по инструкции полагалось сменить второй код в понедельник, когда она перестанет здесь работать. Все — по соображениям безопасности, и, разумеется, неизбежная рутина. Поэтому Ваттену оставалось только надеяться, что и в книгохранилище все на своих местах, или, того лучше, его воспоминания о пребывании в книгохранилище совершенно не соответствуют действительности.

Теперь Ваттен смог вздохнуть спокойнее. Он вошел к себе в кабинет и уселся на рабочее место перед экраном, на который выводились изображения с камер. Экран не горел. Возле монитора стоял DVD-плейер, записывающий отснятые кадры. Ваттен вытащил из него заправленную болванку и поставил новую. Старый диск он забрал с собой и в коридоре засунул в карман дождевика. Одна из камер слежения стояла непосредственно в книгохранилище. Он не хотел знать наверняка о произошедшем там, ему вполне хватало догадок и ощущения вязкой субстанции, льнущей к коже.

Он нашел свой велосипед и выехал на нем в по-субботнему крикливый и подгулявший вечерний Тронхейм. Разве Гунн Брита не обещала отвезти его домой? Разве не странно, что вместо этого она просто исчезла? Размышляя над этими вопросами, он добрался до одного из последних четких воспоминаний прошедшего дня — Гунн Брита рассказала ему о посещении Музея По в Ричмонде. Этот музей едва ли можно назвать Меккой всех норвежских туристов в Америке. Совпадение показалось Ваттену столь невероятным, что он не стал говорить ей о своем походе в тот же самый музей этим летом.

На Старом городском мосту он резко затормозил, вытащил из кармана дождевика DVD-диск и бросил в реку. А потом поехал домой, к своей заправленной постели.

Ричмонд, август 2010 года

Фелиция Стоун тупо смотрела на свой новый айфон. Она купила его всего два дня назад и уже возненавидела. Следователи из отдела убийств вообще склонны ненавидеть всех и все, что поднимает их с постели посреди ночи или, как сейчас, ни свет ни заря. Как правило, это означает только одно: снова — место преступления, снова — начинающий разлагаться труп, снова — чья-то разбитая жизнь и охота за каким-то проклятущим ублюдком. Но сначала — о счастье! — чашка кофе.

Она выскользнула из своей одинокой кровати и отправилась на кухню, на ходу отвечая на звонок. Кофе-машина стояла на кухонной стойке, отделяющей кухню от гостиной. Звонил Паттерсон — значит, ее ждет нудное бесполезное вступление и посторонние соображения и рассуждения не по теме. Ну и ладно. Она включила громкую связь, засыпала кофе в фильтр и налила воды в бак. Теперь рассказу Паттерсона аккомпанировало знакомое и уютное бульканье.

Когда он закончил, у нее в голове уже сложились все фрагменты картинки. Она сразу поняла — впереди не просто заурядное расследование. За этим убийством стоит нечто более значительное, чем обычные ревность, жадность и наркотики. Несмотря на ранний час, она уже достаточно проснулась, чтобы осознать: ей как следователю отдела убийств предстоит первое по-настоящему большое дело — такое бывает, может быть, всего раз в жизни. И у нее не было никакой уверенности, что она к нему готова.

Прежде чем положить трубку, она внесла свой вклад в беседу:

— Буду в музее через двадцать минут.

Зайдя в ванную, она брызнула водой себе в лицо. Ей было около тридцати, но выглядела она моложе своих лет. Несколько помята спросонок, под глазами чуть-чуть наметились мешки, но с этим можно жить. Темные и по-прежнему блестящие волосы, стройная фигура, хотя борьбе с весом она большого значения не придавала. Она надела то же, что и накануне: блузку, жакет, широкие легкие брюки с полицейским удостоверением на поясе. Так и должна одеваться женщина-следователь — лишь немногим изящнее следователя-мужчины. Официально и асексуально. Ей и самой нравилось. На работе у нее нет пола. «В личной жизни, кажется, тоже», — подумала она между делом. Поправила табельное оружие в кобуре под жакетом и вышла из своей квартирки, не подушившись и не накрасившись.

Сидя за рулем, она вспоминала уроки литературы в старшей школе. Ее преподаватель преклонялся перед Эдгаром Алланом По, поэтому Фелиция Стоун знала об этом поэте больше, чем большинство ее знакомых. Но она и представить себе не могла, что эти знания пригодятся ей для работы в полиции. До сегодняшнего утра.

Пожалуй, самым интригующим в биографии По для нее оставалась странная история его смерти.

Значительную часть детства Эдгар Аллан По провел у приемных родителей в Ричмонде, штат Виргиния. Здесь же он какое-то время проучился в университете, но не окончил его, а поступил на военную службу. С тех пор он никогда больше не жил в Виргинии. Тем удивительнее, что именно в Ричмонде его последний раз видели в здравом уме.

27 сентября 1849 года он покинул Ричмонд, где читал лекции. Писатель-скиталец собирался поездом добраться до Филадельфии, где должен был редактировать сборник стихов малоизвестной американской поэтессы Маргарет Ст. Леон Лауд «Цветы на обочине». После нескольких лет неудач и злоупотребления алкоголем для По, как говорят, наступила светлая полоса, и больше шести месяцев никто не видел его пьяным.