Круче не бывает - Владимир Колычев Страница 9

– Молодая женщина или не очень?

– Ну, не старая… Не молодая, но еще и не совсем изношенная…

– Не совсем? – сдержанно улыбнулся Илья.

– Не совсем, есть еще запас прочности, – совершенно серьезно проговорила Лилия Матвеевна. – Лет на десять еще хватит, а там уже старость.

В ее голосе не было злорадства, но и сочувствия Романов тоже не уловил.

– Да, старость, не радость… А сейчас ей сколько лет?

– Тридцать пять, где-то так…

– А как она выглядит?

Лилия Матвеевна думала недолго:

– Симпатичная. Знаете, черты лица нечеткие, носик пуговкой, ротик маленький, глазки – ничего особенного, а симпатичная, – бойко проговорила женщина. – Я бы даже сказала, интересная. Не сказать, что худая, но и не толстая, сбитая такая. Бедра широкие, но это ее не портит, потому что талия, – с нескрываемой завистью вздохнула женщина.

– А зовут ее как?

– Ася.

– А фамилию случайно не знаете? – с замиранием сердца спросил Илья.

Вдруг бдительная консьержка записала в свою тетрадь не только фамилию Аси, но и место ее прописки.

– Да какой там! – расстроенно ответила женщина.

– А что так?

– Да я спросила паспорт, а она как понесла на меня! Вы что, говорит, из милиции? Почему я должна паспорт показывать?.. Знаете, я такая, если со мной по-хамски, то я так завестись могу, что мало не покажется! – разволновалась Лилия Матвеевна – А эта не кричала, не хамила! Вежливо так, спокойно! Почему? Зачем? Я, заявляет, юрист по образованию и очень хорошо знаю свои права… Я говорю, что могу и не пустить ее, так она сказала, что это не общежитие, и если мужчина снимает здесь квартиру, он имеет полное право приводить к себе женщин без всяких объяснений… Нет, если со мной по-хамски, то и я такая, а эта правильная вся такая, говорит строго, а глаза веселые. И голос приятный. Убаюкивающий такой…

– Значит, паспорт она вам свой не показала?

– Нет.

– И фамилию свою не назвала?

– Нет.

– Сказала, что юристом работает…

– Нет, сказала, что юрист по образованию, а где работает, не назвала.

– Значит, Сошников сначала эту Асю водил к себе домой, а потом она у него поселилась, правильно я вас понял, Лилия Матвеевна?

– Да, правильно.

– А как вы узнали, что ее зовут Ася?

– Сошников этот ее по имени называл…

– И давно Сошников здесь у вас квартиру снял?

– Нет, не очень давно, месяц назад примерно.

– А когда он Асю стал приводить?

– Почти сразу. Раз ее привел, другой, а потом она жить с ним стала. Сама приходила, сама уходила.

– А куда уходила?

– На работу, наверное… Сначала пешком, к остановке шла, а потом у нее машина появилась.

– Машина?

– Да, небольшая такая машина, на таких женщинах обычно ездят. Красного цвета, красивая.

– А номер машины вы случайно не записали?

– Да нет, она сначала без номеров стояла, а потом Ася с номерами приехала. Номера я видела, но не запомнила. Потом, думаю, надо бы записать. – Лилия Матвеевна нервно забарабанила пальцами по столешнице, накрытой клетчатой клеенкой. – Она же мне фамилию не сказала, думаю, хоть номера запишу. Хотела записать, но не успела. Пропала куда-то Ася. И он пропал, и она… А почему вы про них спрашиваете? – спохватилась женщина. – Случилось что?

– Случилось. Убили вашего жильца. И, возможно, к его убийству причастна его сожительница.

– Как же так! – всплеснула руками консьержка.

– Да вот так… Скажите, Сошников только с Асей своей жил? Или еще кто-то был?

– Нет, не было никого больше… Я бы знала…

– Может, кто-то приходил к ним?

– Не знаю, не видела. А вы у Веры Ильиничны спросите, она по соседству живет, может быть, она вам что-нибудь скажет?

– Мне бы еще и квартиру посмотреть, где Сошников жил.

Потерпевший был без документов, зато имел при себе ключи от квартиры. Надо было звонить Шульгину, чтобы он подъехал к дому вместе с ключами. И еще неплохо было бы постановление на обыск организовать.

Початая бутылка коньяка на столе – без пробки, которую обычно вставляют в горлышко, чтобы спирт не испарился. Нет, пробка рядом лежит, значит, Сошников уходил ненадолго. Сервелат нарезанный на столе – кружочки подсохшие, заветренные, та же ситуация и с кусочками сыра. Три тарелки – две с объедками, а одна совершенно чистая – возможно, ее поставили перед гостем, который пришел ненадолго и вовсе не для того, чтобы составить компанию за столом. Окно выходило на южную сторону, поэтому солнце хорошо прогревало кухню, и немудрено, что брошенные на столе продукты пропали, стали дурно пахнуть. Впрочем, уж лучше такой запах терпеть, чем задыхаться от смрада разлагающегося трупа. А обстановка в единственной комнате такая, что Илья не удивился бы, если обнаружил там покойника.

Диван разобран, но постель сорвана, сброшена на пол, кресло перевернуто, торшер также в горизонтальном положении, осколки лампочки мелким бисером рассыпаны по полу, телевизор на тумбочке стоит непрочно, одним боком свисая над пропастью – видно, его толкнули, причем рукой, испачканной кровью. Темно-красные капли растянулись по серому паласу ходовыми кружками для фишек из настольной игры.

– Да здесь драка была, – сказал Шульгин. – Нос кому-то разбили.

– Вопрос, кто и кому? – спросил у самого себя Илья.

– А кому губу разбили? Фингал кому поставили?.. Сошникова здесь обижали.

– Не думаю, что это была Ася, – сказал Романов, поднимая с пола черный бюстгальтер.

Видно, его перебросили через подлокотник кресла, после чего он упал – то ли сам по себе сполз, то ли его скинули.

Илья усмехнулся себе под нос, рассматривая лифчик, и это не укрылось от внимания Шульгина:

– Ты чего?

– Да вспомнил, как в армии берцы метили, я фамилию свою написал. С девчонкой одной с голодухи познакомился, ну, то, се. А она страшная, ей замуж охота. Она разговор про замужество завела, я сбежал, так она на следующий день ко мне в часть заявилась, здесь, говорит, мой жених служит, сержант Романов. А как она фамилию мою узнала? А на берцах моя фамилия была…

– Смешно. А бюстгальтер здесь при чем?

– А при том, что Ася его не пометила. Потому что не принято на лифчиках фамилию писать. А жаль.

– Зато размер груди можно вычислить. Какой там размер?

– Третий примерно…

– Тоже ничего… Что еще из ее вещей здесь имеется? – глядя на открытую створку шкафа, спросил Шульгин.