Компания дьявола - Дэвид Лисс Страница 9

Я смотрел, как он тяжело, по-стариковски садится за свой большой дубовый стол у пылающего камина. Мой дядя не был высоким, а в последние годы округлился, как преуспевающий коммерсант-англичанин. Но после того как он заболел этим летом, его полнота растаяла, словно лед под лучами солнца.

— Ты неважно выглядишь, дядя, — сказал я.

— Не очень-то вежливо начинать с этого беседу, — сказал он, грустно улыбаясь.

— Нужно передать Джозефу больше полномочий и подумать о своем здоровье.

Он покачал головой:

— Моему здоровью уже не поможешь.

— Не хочу этого слышать…

— Бенджамин, моему здоровью уже не поможешь. Я смирился с этим, и ты тоже должен смириться. Мой долг перед семьей — оставить процветающее дело, а не ворох долгов.

— Может, позовешь Жозе, — предложил я, имея в виду своего брата, с которым не виделся с детства.

Он поднял брови, и на мгновение передо мной был прежний дядя, которого я знал до болезни.

— Ты и в самом деле волнуешься, если предлагаешь такое. Нет, я не собираюсь его беспокоить. У него свои дела и семья в Амстердаме. Он не может бросить привычную жизнь ради того, чтобы привести в порядок мои дела. Уверяю, у меня достаточно воли и сил, чтобы делать то, что я обязан делать. Что же привело тебя сюда? Во имя мира в моем доме, надеюсь, ты пришел не по просьбе твоей тети — мне и дома достаточно ее уговоров.

— Как видите, ее указания мне не потребовались. Но боюсь, сэр, я могу только усугубить ваши неприятности.

— Ты полагаешь, что не усугубишь их, не позволив помочь в том, в чем я могу помочь? Заболев, я отчетливо понял, что семья превыше всего. Если я могу тебе чем-то помочь, это доставит мне удовольствие.

Я не мог сдержать улыбку, видя его великодушие. Только человек с характером моего дяди мог обернуть дело так, будто я помогаю ему, прося о помощи.

— У меня неприятности, дядя, и хотя мне не хотелось бы утруждать вас, но, боюсь, кроме вас, мне не к кому больше обратиться.

— Я рад, что ты обратился ко мне.

Однако я вовсе не был этому рад. Много раз, подозревая, что мое финансовое положение непрочно, он давал мне понять, что готов оказать помощь. Я же, со своей стороны, взял в привычку отказываться от его предложений даже тогда, когда мне приходилось скрываться от судебных приставов, науськанных разгневанными кредиторами. Однако сейчас был другой случай. Речь не шла о том, что я жил не по средствам, — кто из людей моего положения не был повинен в подобной неосмотрительности? Я был обманут столь подло, что разрешить затруднение без посторонней помощи просто не мог. Просить денег, когда нуждаешься в них не по своей вине, было проще, но тем не менее решиться на это было нелегко.

— Дядя, — начал я, — вы знаете, что я всегда боялся злоупотребить вашей щедростью, но, боюсь, я оказался в самом неловком положении. Поймите, со мной поступили крайне подлым образом, и мне необходимы некоторые средства, чтобы раскрыть преступление, жертвой которого я стал.

Он сжал губы — то ли сочувственно, то ли от боли.

— Разумеется, — сказал он более холодно, чем я рассчитывал.

Вот человек, который не раз был готов вложить кошелек в мою руку. А теперь, когда я обратился к нему с просьбой, выказывает неохоту.

— Сколько тебе нужно? — спросил он.

— Боюсь, это большая сумма. Тысяча двести фунтов. Видите ли, один человек грозит сфабриковать иск на взыскание с меня долга. Мне необходимо расплатиться с ним, чтобы не попасть в тюрьму. На свободе я смогу раскрыть источник моих неприятностей и, надеюсь, вернуть деньги.

Я замолк, увидев, что дядя побледнел. Повисла тишина, прерываемая лишь его тяжелым дыханием.

— Понятно, — сказал он. — Я думал, речь пойдет фунтах о тридцати-сорока. Я мог бы осилить даже сотню. Но тысячи двухсот мне взять неоткуда.

Сумма была большая, но его колебание меня удивило. Ему доводилось иметь дело с куда большими суммами, он мог пользоваться значительным кредитом. Неужели он не доверяет мне?

— При нормальных обстоятельствах я бы без колебаний дал тебе столько, сколько ты просишь, и даже больше, — сказал он, и в его голосе появился знакомый мне за последние месяцы неприятный скрежет — признак того, что он взволнован. — Как ты знаешь, Бенджамин, я всегда искал возможность предложить тебе помощь и терзался оттого, что ты отказывался ее принять, но в делах моих произошла катастрофа. Именно по этой причине я собирался позвать тебя. Пока этот узел не будет развязан, я не смогу изыскать нужную тебе сумму.

— Что за узел? — спросил я. У меня защемило сердце и появилось неприятное предчувствие.

Он отвернулся к камину поправить огонь. Как мне показалось, ему было необходимо набраться храбрости начать свой рассказ. Прошла минута или около того — он ворошил поленья, и они вспыхнули с новой силой так, что разлетелись искры, — пока он снова не повернулся ко мне.

— Недавно я получил большую партию вин, очень большую партию. Как ты знаешь, я занимаюсь импортом португальских вин и в год получаю одну или две партии, которых достаточно, чтобы полностью заполнить склады. Это была именно такая партия. Как обычно, я застраховал груз, но это мне не помогло. Видишь ли, груз прибыл, как ему и полагалось, и был доставлен на таможню и зарегистрирован там. Сразу после разгрузки морская страховка перестает действовать, поскольку считается, что груз благополучно доставлен. Но он исчез.

— Исчез, — повторил я.

— Ну да. В таможне заверяют, что мой груз у них не значится. Утверждают, что мои записи поддельные. Более того, они угрожали возбудить против меня дело, если буду упорствовать. Намекали, что члены нашей общины в этой стране не могут рассчитывать на справедливость. Просто в толк не возьму! Я десятилетиями имел дело с таможенниками и, как ты понимаешь, всегда платил необходимую мзду, чтобы они испытывали ко мне добрые чувства. Никогда не слышал от них никаких жалоб насчет того, что я мало с ними делюсь. Я и понятия не имел, что они не удовлетворены моей щедростью. Вот же случилось такое!

— Они играют с вами? Удерживают ваш груз силой?

Он покачал головой:

— Нет никаких доказательств. Я разговаривал с таможенниками, которых знаю много лет и считал чуть ли не друзьями. Они не заинтересованы в моем крахе, так как привыкли к моим подношениям. Так вот, они сбиты с толку не меньше моего. Но могу сказать одно: пока этот груз не найдется, Бенджамин, я погряз в серьезных долгах. Требуют, чтобы я погасил аккредитив, и только благодаря бухгалтерским хитростям и переложениям еще не обнаружено, что я банкрот. Если бы речь шла о нескольких монетах, это не сказалось бы на моем положении, но тысячу двести фунтов мне взять неоткуда.

— А закон? — предложил я.

— Естественно, я начал официальное судебное расследование, но ты же знаешь, как работает правосудие. Сплошные проволочки, препоны и неясности. Думаю, пройдут годы, прежде чем я смогу получить какой-либо ответ.