Красная Шапочка, черные чулочки - Нина Васина Страница 9

– А я тоже буду этой… Ван-Тейман? – осторожно поинтересовалась я, заматываясь в шелк. Как он нежен и приятен на ощупь – больше всего это похоже на прикосновение теплого тельца виноградины!

– Я уже давно не Ван, – отмахнулся жених. – Просто Тейман. А вообще стыдиться тебе нечего. Мой прапра-пра– и так далее – приехал в Россию с мастеровыми голландцами по приглашению Петра I. Девочки! – Он хлопнул в ладоши. – Тащите булавки, у вас десять минут, чтобы закрепить эту занавеску на невесте!

Через десять минут я напоминала профессионально упакованную в целлофан статуэтку. Я могла делать только маленькие шажки – хотя от колен некоторая часть шелковой обертки расходилась пышным веером – бедра облегались им плотно, вырисовывая контуры алых трусиков.

– Может, вообще разденешься под шелком наголо? – указала на это пятно Авоська.

– Нет. Трусы у меня в тон с туфлями и с губной помадой. Пусть просвечивают.

– Букет! – осторожно протянула я руку из пышных складок шелка, топорщившихся на плечах. Голова моя тоже была окружена подобием стоячего воротника, почти целиком закрывающего лицо – этакая вуаль снизу.

– Что это такое? – отшатнулся жених от протянутого Авоськой букета. – Это что – морские водоросли?!

Впервые за все время ожидания в этом длинном тревожном дне я заметила на его лице усталость и отвращение.

– Это декоративная капуста!

– Но она же… Она же зеленая!

– Я такое и заказывала! – Отобрав у Авоськи кипенную ажурную зелень всевозможных оттенков – от бледно-салатового до темно-изумрудного, – я становлюсь у зеркала, выбирая, в каком месте обертки лучше всего смотрится зеленое пятно.

– А что, здорово! – вдруг соглашается жених.

В зеркале я нахожу его глаза и внимательно отслеживаю малейший намек на издевку. И не нахожу. Восторг и удивление!

– А бриллианты куда? – почему-то шепотом спрашивает он и присаживается. – С этим шелком действительно они не в тему.

Осторожным сильным движением он приподнимает мою ступню и снимает туфлю.

– Правильно! – одобряю я. – Босиком. И чулки снять!

Гамлет, удерживая меня за ступню, наматывает на щиколотку ожерелье, надевает туфлю и возится с застежкой.

– Походи так, ладно? – пытается он заглянуть снизу в мое лицо. – Понимаешь, друзья не поймут, если на тебе не будет ни одного камушка. Их жены, конечно, на ногах такое не носят, так что… Подпиши. – Он встает и протягивает мою бумажку, в которой прибавилось несколько строк.

Я с готовностью беру ручку. В перчатке ручка кажется незнакомым предметом. Снять перчатку? А куда тогда деть букет?..

– В случае моей смерти ты получаешь одну треть от всего зарегистрированного имущества и вкладов. По одной трети уйдет на опекунские счета детей.

– Детей?..

– У тебя – дочка. – Гамлет разворачивает меня к камину, на его столешнице удобнее всего писать стоя. – У меня – сын. Дети требуют – чего?..

– Внимания и любви! – Я подписываюсь два раза там, где он указывает пальцем.

– Неправильно.

– Заботы и понимания?

– Нет. Дети требуют денег. Сначала – денег!

– Здесь написано, что я не должна рожать детей в течение двадцати лет совместной жизни.

– Первых двадцати лет! – поправляет меня жених.

– Да какая разница? Мне тогда уже будет тридцать семь! Кто же рожает в тридцать семь?

– Вот именно! Как хорошо все устроилось, ты только подумай: рожать не надо, кормить грудью не надо! Подгузники-пеленки, слюнявчики – все в прошлом! У нас уже двое детей – тебе будет чем заняться в ближайшие двадцать лет. А потом сама подумаешь, захочешь ли ты еще раз поиграть в такое.

– А где этот мальчик? Где твой сын?

– Этот жлоб пока что очень занят. Подтачивает здоровье тещи. Мать жены решила заняться его воспитанием после смерти дочери. Сегодня познакомишься. Кстати! Почему ты не захотела, чтобы я представился заранее твоей матери? Проблемы?

– Сегодня познакомишься…

– Ты не могла слышать, как кто-то называл меня Тимоней, – вдруг, не меняя интонации, буднично сказал жених. – Меня так называл только один человек на свете. Он давно умер.

– Поговорим потом.

– Когда потом?

– Когда у нас станут общими дыхание, кровь и сон.

– Ага… То есть сегодня ночью? – уточнил он.

Когда я впервые увидела своего жениха в лесу у загниваловского пруда, он бегал вокруг большой машины, выкрикивал ругательства и умоляющим голосом просил: «Не умирай, придурок, иначе я сам тебя убью, клянусь – я тебя убью!..»

Спустившись с ели, я пошла на звуки его голоса и, продравшись сквозь кустарник, обнаружила застрявшую на проселочной дороге машину и мужчину, бегающего вокруг нее.

Стало не так страшно. Похоже, этому человеку было совершенно не до заблудившихся в лесу девочек. Из машины кто-то звал его слабым голосом. «Заткнись, Тимоня… Вытащи меня отсюда…» Бегающий человек закричал: «Ты не можешь так со мной поступить!» А человек в машине ответил: «Тимоня, если я подохну, это подохнет вместе со мной».

Тот, кто бегал, снял пиджак, бросил его на траву и стал вытаскивать из машины что-то тяжелое. Я видела его со спины, поэтому не сразу разглядела, что это было. Только когда он отошел, я чуть не закричала от страха: головой на пиджаке лежал другой мужчина, держась руками за живот, и его рубашка была красной от горла до пояса брюк.

Я начала потихоньку отползать задом в кусты, стараясь не упускать из виду бегающего человека. Теперь он толкал машину сзади, громко тужась. Машина содрогалась, но ее заднее колесо не вылезало из глубокой грязной впадины.

Все это время мужчина на траве безостановочно что-то бормотал, стараясь привлечь внимание того, кто толкал машину. Он говорил странные вещи: «…мне кажется, что меня положат в колыбель, нет, не в колыбель… Я маленький лежал в корзине, есть даже такая фотография. Какие странные мысли лезут в голову! Колыбель качается над полом, мягкая и теплая… Тимоня, мне снился сон, что меня, вот такого, как я сейчас, качают в колыбели, а колыбель – корзина плетеная, а я запеленатый как мумия, не могу пошевелиться, и смешно все… Вчера снилось?.. Или позавчера? Ты не подумай, как только меня осмотрит врач, ты сразу все узнаешь, ты только не бросай меня…»

Находясь в странном ступоре, я совершенно не разглядела лица этих мужчин, зато кружевным клеймом на всю жизнь впечаталась в память поблескивающая на ветке паутина – у самого моего лица – и крошечный цветок земляники сквозь нее. Бегающий мужчина перестал дергать машину и вдруг появился совсем рядом с большим пистолетом в руке. Я не успела ни дернуться, ни вскрикнуть – он поднял руку вверх и пальнул. Это была ракетница. Красный огонек в небе был сразу же обесцвечен солнцем и уныло затух где-то у земли печальным облачком.