Тайна старой знахарки - Сандра Лессманн Страница 9

— Риджуэй! Эй, обождите!

Это был Мартин, сын костоправа Лэкстона и брат Энн. Ален и Иеремия остановились в надежде, что тот хочет им что-то сообщить. Но, подойдя к ним, Мартин вдруг схватил Алена за воротник:

— Если я только узнаю, что вы приставали к ней, все косточки вам переломаю, по одной, клянусь!

Прежде чем Иеремия опомнился, Мартин, оттолкнув сбитого с толку Алена, плюнул ему под ноги и исчез в толпе.

— Понемногу начинаю понимать, отчего бедная девушка в таком отчаянии, — озадаченно заключил Иеремия. — Семейка, нечего сказать.

Ален так и продолжал стоять, не в силах опомниться, и Иеремия ободряюще похлопал его по плечу.

— Ладно, ладно, пойдемте. Забудьте об этом грубияне. Пора домой.

Вдали зазвучали колокола собора Святого Варфоломея, звонившие за упокой души несчастной Маргарет Лэкстон.

С утра Ален, воспользовавшись отсутствием больных, разъяснял своему ученику способ изготовления клейкой повязки.

— Берешь яичный белок, ладан, смолу и муку тонкого помола и все тщательно перемешиваешь. После этого покрываешь этим составом льняной бинт. Понятно, Кит?

Светловолосый мальчик кивнул и принялся за дело. Киту было четырнадцать лет, и он уже четвертый месяц был в учениках у Алена. За свою короткую жизнь мальчик успел насмотреться на всякое, так как происходил из беднейшего квартала Сен-Жиль-ин-зэ-Филдс, населенного католиками, где царила страшнейшая скученность — временами целым семьям приходилось ютиться в одной комнатенке. Один из товарищей Алена по гильдии попросил Алена позаботиться о мальчике, и тот из милосердия взял его к себе в ученики, хотя ни о какой оплате за учение родители парня и думать не могли. Когда мальчик поселился на Патерностер-роу, он не мог ни писать, ни читать, ни даже считать, ну разве что до пяти. Так что Алену пришлось знакомить Кита не только с премудростями своей профессии, но заодно и натаскивать в чтении, письме и счете, с тем чтобы впоследствии поручить ему и ведение бухгалтерской книги. Мальчик был благодарен Алену за все, учился прилежно и прислуживал Иеремии, когда тот в своей каморке собирал католиков квартала на проповедь.

Ален весьма серьезно относился к своему питомцу, но когда к нему явилась некая особа в маске, он попросил Ника заменить его и с радостью занялся незнакомкой.

— Как я рад видеть вас, мадам! — с сияющим лицом приветствовал он гостью. — Вы как нельзя вовремя — у меня никого, как видите. Так что целиком могу посвятить себя вам.

Визитерша подняла капюшон и сняла маску, которую носила, зажав в зубах закрепленный на ней изнутри шпенек.

— Ох и хитрец же вы, мастер Риджуэй, — улыбнулась дама, и ее черные глаза зажглись живым блеском. — Но обаятельный, — дружелюбно добавила она.

— Всегда к вашим услугам, миледи Сен-Клер.

Брови леди Сен-Клер недоуменно поползли вверх, когда она заметила багровую царапину, протянувшуюся через всю щеку Алена.

— Кто это так разукрасил вас?

— Да так, небольшая оплошность с моей стороны, — попытался отговориться лекарь. — Кошке не угодил. Потом она, правда, об этом пожалела.

— Впредь будьте осмотрительнее, мастер Риджуэй.

Ален буквально поедал свою гостью глазами, будто стараясь наперед наглядеться на ее красоту. Как ему хотелось сейчас прильнуть к шелковистой коже и поцеловать эти розоватые полные губы. Запах ее духов приятно будоражил кровь, когда леди Сен-Клер, расстегнув теплую накидку, ждала, пока хозяин дома поможет ей снять ее. Белые изящные пальцы томно ворошили черные как смоль кудри, рассыпавшиеся по плечам. Ален не мог удержаться от того, чтобы как будто невзначай не коснуться очаровательной шейки. Женщина лишь молча улыбнулась.

Как ни дерзок был Ален в обращении с женщинами, большего он позволить себе не решился. Аморе Сен-Клер была придворной дамой и любовницей короля Карла II. Иеремия знал ее, когда она была еще ребенком, и судьба свела их во время гражданской войны. Тогда Иеремия стал для маленькой сироты чем-то вроде отца или старшего брата, и Аморе испытывала к нему самую искреннюю привязанность. Когда несколько лет назад их семья возвратилась из Франции, где пребывала в изгнании, в Англию и обосновалась при королевском дворе, Аморе настояла на том, чтобы ее духовником стал ее старый друг Иеремия. Женщина шла на риск, посещая исповедника на дому, поскольку Иеремия предпочитал не мозолить глаза при дворе, чтобы лишний раз не привлекать внимания к своей особе. Так Ален и познакомился с ней.

Ален положил маску и накидку леди Сен-Клер на стул у камина. Придворная дама была в платье из зеленого бархата с узкой талией и глубоким вырезом спереди. Туго затянутый корсет выставлял на обозрение роскошные груди. Пышные, доходящие до локтей рукава открывали тонкие кружева сорочки. Разделенная спереди надвое юбка приоткрывала черную, обшитую кружевами нижнюю юбку.

— Вы целую вечность не почитали нас своим присутствием, миледи Сен-Клер, — с преувеличенной обидой произнес Ален.

В ответ дама рассмеялась.

— Ненастная погода облегчает возможность оставаться неузнанной, приходя сюда, — пояснила она. — Пешком я выходить из дому не отваживаюсь. Поэтому я была вынуждена оставить карету у лавки торговца шелком неподалеку от вас. Патер Блэкшо здесь?

— К счастью, да. Он у себя, — ответил Ален. — Может, не следовало бы об этом говорить, но и он соскучился. Если позволите, я провожу вас к нему.

Аморе последовала за лекарем вверх по лестнице. Остановившись у двери в комнату Иеремии, Ален повернулся к даме.

— Вы разбиваете мое сердце, заставляя расставаться с вами, миледи, — нарочито театральным тоном произнес он, припадая к руке Аморе для поцелуя. — Ох эти милые пальчики, как же они заледенели! — с деланным ужасом воскликнул лекарь.

— Да, я по рассеянности оставила муфту в карете. А на улице ужасный холод.

Невольно Ален взял ее руки в свои, желая согреть. Аморе не воспротивилась, несмотря на то что Ален уже перешагнул незримую границу, существовавшую между ними, и, строго говоря, ей следовало бы напомнить ему о приличиях. Ей был по душе этот простой лекарь, который обладал куда большим светским обаянием и непринужденностью, чем любой куртуазный лев, и ей нравилось общаться с ним. Прежде чем отпустить руки, он с мольбой заглянул в глаза женщины. Но, почувствовав, как в нем закипает кровь, Ален резко повернулся и в два прыжка одолел лестницу, словно молодой олень, почуявший скорую весну.

Аморе с улыбкой смотрела ему вслед. Нет, этот ловелас всю жизнь таким и останется, несмотря ни на какие его заверения.

Тихонько постучав кончиками пальцев в дверь, леди Сен-Клер вошла в комнату. Сидевший за столом Иеремия что-то писал; повернувшись, он отложил перо и, широко улыбаясь, поднялся из-за стола навстречу гостье.

— Какая приятная неожиданность! Мадам, вы? Сколько же вас не было? — Иеремия потер лоб в раздумье. — Раз так, наверняка у вас не было нужды в исповеднике…