Спи, милый принц - Дэвид Дикинсон Страница 9

Все это время принцу то и дело напоминали о том, кто он и что ему предстоит когда-нибудь унаследовать. А также — в чем состоит его долг. Между тем Эдди вовсе не желал бабушке смерти. Как и отцу. И уж тем более матери. А все эти кошмарные обязанности могли свалиться на него только после их смерти. До выполнения этих обязанностей было пока еще далеко. Да и в любом случае, думал Эдди, вылезая из кеба на Хаммерсмитском мосту, он всю жизнь наблюдал за тем, как исполняет свои обязанности его отец. И намеревался последовать родительскому примеру — правда, на собственный манер.

Пока Эдди шел берегом реки к Чизику, поднялся ветер, испещривший темную воду пеной. Две тяжело груженные барки натужно тащились к Темзе. Эдди в его простом сером костюме и темном пальто старался ничем не отличаться от своих будущих подданных. Когда он проходил мимо очередной таверны, оттуда выкатился взрыв хриплого хохота. Стайка морских чаек выжидательно парила над кромкой воды.

Он уже приближался к открытой загородной местности. Викторианские виллы прекратили свое безжалостное продвижение вдоль берега реки, шпиль церкви Святого Николая остался далеко за его спиной. Никакого света впереди не различалось, лишь луна мерцала, отражаясь в воде, когда облака проскальзывали мимо нее. Пройдя излучиной реки, принц Эдди увидел вдали большой дом. К нему-то он и направлялся.

Ровно восемнадцать месяцев назад Англию потряс скандал — выяснилось, что дом 19 по Кливленд-стрит есть не что иное, как бордель для гомосексуалистов, руководимый неким Чарльзом Хаммондом. Скандал еще усилился, когда стало известно, что к нему причастен лорд Фредерик Рейвнскорт, конюший принца Уэльского и принца Эдди, — лорду пришлось бежать за границу, дабы избегнуть позора и компрометации своих хозяев. Гомосексуальная элита Лондона отреагировала быстро. Она покинула Кливленд-стрит и потратила полгода на поиски более удобного места. И в итоге нашла Брандон-Хаус, для целей ее подходивший идеально.

Дом этот стоял на принадлежавшей его владельцам земле. Слева, в миле от него, был Хаммерсмитский мост, а справа, на том же расстоянии, — железная дорога, ведущая в Барнз. К северу от дома уходила к Чизик-Хаусу, в котором Эдди играл еще маленьким мальчиком, пустая земля. К югу пролегала река — служители дома держали на ней две пришвартованные лодки с веслами в уключинах, на случай, если придется спешно бежать в раскинувшиеся по другому берегу зеленые поля Барнза.

В «Клубе», как его называли, были установлены особые правила. Вступление в него стоило 500 фунтов. Существование «Клуба» зиждилось на принципе взаимного шантажа. Принимали в него только по личным рекомендациям. И получив таковую, правление «Клуба», в шутку — но лишь наполовину в шутку — именовавшееся его членами «Звездной палатой» [8], требовало сообщить ему, а следом и проверить имена двух близких родственников нового кандидата — жен, матерей, братьев, сестер. Любое нарушение правил, на редкость строгих, влекло за собой мгновенное разоблачение нарушителя — сначала перед его семьей, а затем, если потребуется, и в газетах. Два громких самоубийства последнего десятилетия связывались знающими людьми именно со «Звездной палатой».

Сам дом был построен в конце восемнадцатого столетия. В цокольном этаже его располагалась кухня, на первом — три просторных гостиных, а на следующих двух — спальни. Все окна первых двух этажей заграждались сплошными ставнями. Двери дома редко раскрывались раньше девяти часов вечера летом и шести — зимой. Когда Эдди вступил на подъездную дорожку дома, сквозь ставни пробивались тонкие лучики света.

Персонал «Клуба» составляли прежние старшины или младшие офицеры военного флота, поддерживавшие в управлении обыденными его делами должную дисциплину. Финансами ведал известный банкир, юридическими проблемами — в тех редких случаях, когда таковые возникали, — пара членов Парламента и член Высокого суда правосудия. Раз в месяц здесь устраивался бал-маскарад. Раз в год большой костюмированный бал, на котором по Белой гостиной разгуливали исторические персонажи — от маркиза де Сада до Клеопатры. Когда герцог Кларенсский и Авондэйлский расстегнул перчатки и поздоровался с дежурным портье, тот сказал ему: «Добрый вечер, сэр. Сегодня — все обычные услуги».

— Нет, ты только взгляни, Джонни, Господи, да что же это такое!

Пауэрскорт сидел со своим другом лордом Джонни Фицджеральдом в маленькой гостиной верхнего этажа сестриного дома на Сент-Джеймс-стрит. Гостиная именовалась в доме «комнатой дяди Фрэнсиса». Разбросанные по полу игрушки свидетельствовали о том, что племянники дяди Фрэнсиса были постоянными ее посетителями.

— Я к тому, что остается только смеяться, ей-богу. До чего же она напыщенна, эта шатия из Мальборо-Хауса, — Пауэрскорт поднес к свету пару исписанных листков бумаги. — Двенадцать дней назад мы с Роузбери пришли в Мальборо-Хаус, чтобы поговорить с личным секретарем Сутером. Он сказал, что ему потребуется некоторое время, дабы обдумать сделанные мной предложения, те, что мы с тобой, если помнишь, обсуждали в Роуксли.

Лорд Джонни кивнул, помышляя более о бутылке «Шассань-Монтраше» к рыбе, чем о тонкостях детективной работы. Этим вечером ему пришлось довольствоваться простым «Шабли».

— Ну конечно, ответили мы. И Сутер сказал, что через пару дней свяжется со мной. После этого я получил от него первое любовное послание, оно у меня где-то здесь, — Пауэрскорт горестно огляделся по сторонам, словно надеясь, что письмо затесалось между обшарпанными римскими легионерами племянников, — а сегодня пришло и второе.

Он помахал вверх-вниз официальным письмом и зачитал его вслух:

— «Мальборо-Хаус, Пэлл-Мэлл, et cetera, et cetera [9]. Дорогой Пауэрскорт, примите мои смиренные извинения за видимое промедление в том, что касается ответа на Ваши предложения. К нам поступило еще одно из шантажных посланий. В нем упоминается то обстоятельство, что ЕКВ гостило у леди Брук в Истон-Додже. Комментарий опять-таки сводится к тому, что народ Британии не потерпит подобного поведения и монархия рухнет, скандально и с позором.

Обращаясь к сути Ваших предложений, с сожалением должен уведомить Вас, что нам потребуется более продолжительный период консультаций и наведения справок, прежде чем мы сможем дать Вам какой-либо определенный ответ. Нам очень помогло бы, если бы Вы смогли представить памятную записку, подробнее освещающую то, что мы с Вами обсуждали. Это позволило бы значительно ускорить мои консультации с коллегами. С нетерпением ожидаю Вашего ответа. Ваш покорный слуга, et cetera, et cetera».

— Вот так-то, — сказал Пауэрскорт. — За такие штуки премию надо давать. Ежегодная «Премия Сутера», присуждаемая студентам первых курсов за самый напыщенный образчик английской прозы. И почему я вообще должен что-либо переносить на бумагу? Разве у меня нет собственных государственных тайн, собственных секретных документов, которые вовсе не следует пускать по кругу за обеденным столом Мальборо-Хауса или забывать на бильярде клуба «Мальборо», на расстоянии одного броска игральной кости от улицы?