В неверном свете - Карло Шефер Страница 9

Ильдирим сочувственно покачала головой.

— Значит, я опять получу неуд. — Бабетта положила голову на стол и всхлипнула. — Мама мне уже сказала, — слышались сквозь слезы ее слова, — если я не смогу учиться в гимназии, она отдаст меня в детский приют.

— Она тебя только пугает, но никогда этого не сделает, — ласково сказала Ильдирим и погладила по голове свою маленькую подружку. — Знаешь ли ты, в чем была проблема с новой обезьяной?

Бабетта помотала головой.

— Это обезьяна-самец со слишком большим пенисом, и его потом спиливали, так как многие посетители считали это непристойным.

Девочка вытаращила глаза:

— Правда? Спиливали?

— Да, и не раз.

— А он правда большой?

— Как толстая морковка.

Бабетта захихикала — чистая мартышка.

Лейдиг заботливо открыл окно в кабинете Шерера. Тойер тихонько улыбался, словно наркоман, обкурившийся травкой. Хафнер тоже был доволен; с улыбкой он вложил в ксерокс последний лист.

Усталый Шерер растирал виски.

— Иногда у меня появляется ощущение, что люди как-то неправильно представляют себе нашу работу.

— Но ведь это была не работа, — дружелюбно возразил Лейдиг. — А сейчас у тебя начинается выходной.

Когда они вернулись в свой кабинет, их встретил Штерн. Щеки его горели.

— Кто это посмел? — Он гневно помахал листком формата А-4. - Если кто-либо из коллег вздумал над нами посмеяться, я им покажу! Я пойду в комиссию по кадрам!

— Не нужно. — Лейдиг спокойно забрал листок из его руки. — Это был я.

— Ты не мог этого сделать! — отчаянно воскликнул Штерн. — Иначе между нами все кончено!

Такая перспектива нового витка конфликта всколыхнула в душе Тойера не только неудовольствие. Хотя сейчас он как раз боролся за противоположное, за то, чтобы сохранить реноме хорошего сыщика, но поистине душещипательная финальная картина: они с Хафнером, уволенные из криминальной полиции, пьют вермут на скамейке в парке, а вокруг их немытых, всклокоченных голов порхают голуби, — тоже не казалась ему такой уж отталкивающей.

Он выхватил у Лейдига листок, ставший поводом для бурного негодования, и прочел вслух:

— «Криминальная полиция Гейдельберга, криминальная инспекция номер два — расследование тяжких умышленных преступлений. Всем жителям района Хандшусгейм. Дорогие сограждане, нам нужна ваша помощь при расследовании особенно неприятного случая, который грозит лишить многих из вас чувства безопасности и порядка. За последние недели в городском лесу Хандшусгейма были жестоко убиты две овчарки. Злоумышленник или злоумышленники пока что не оставили достаточных следов. Может, вам довелось заметить людей, которые выманивают чужих собак? Или вам известны люди, бросающиеся в глаза своей откровенной ненавистью к собакам? Не замечали ли вы, гуляя по лесу или в парке, что-либо подозрительное? Любые мелочи, которые, возможно, покажутся вам незначительными, могут помочь нам раскрыть одно из самых отвратительных преступлений, на какое способны люди. Ведь вы не хотите, чтобы ваш преданный четвероногий друг погиб жестокой и бессмысленной смертью? Просьба присылать сообщения в письменном виде в ваш ближайший полицейский участок. Криминальная полиция Гейдельберга всегда стоит на страже вашего покоя!»

Тойер гордо окинул взглядом составленные в круг столы:

— Вот и прекрасно. Так мы и сделаем. Бросим эти листки во все почтовые ящики Хандшусгейма.

— «В письменном виде!» — простонал Штерн. — Да нам никто не напишет. И ведь каждый знает кого-либо, кто ненавидит собак! Но нам помогать никто не захочет! Так что все бесполезно.

— Даже если это так, — терпеливо возразил Лейдиг, — мы хотя бы выиграем время.

— Лично я не нахожу здесь ничего смешного, — возмутился Хафнер. — Когда-то у меня была собака. И я сейчас хочу завести одну. А то и двух.

— На случай, если одну убьют? — ехидно поинтересовался Лейдиг.

— С убийцей нужно сделать то же самое, что он делает с собаками, — продолжал бушевать Хафнер. — Око за око, вот мое мнение. И другого у меня нет.

— То же самое? — вмешался Тойер. — Значит, застрелить? Ты говоришь глупости, Хафнер! И от тебя несет спиртным! — Он рассмеялся. — Слушайте, парни, так дело не пойдет. Мы не можем орать и митинговать, как пенсионеры.

— Если мы займемся вот этим, — мрачно сказал Штерн и показал на каракули Лейдига, — и ничего не выясним насчет утопленника, тогда нам нечего делать в полиции.

Пристыженный Хафнер оправдывался:

— Да я готов рискнуть чем угодно. Ради себя самого и нашей группы. Но только знайте — я не пьяница.

— Конечно, нет, — успокоил его Тойер, — я тебя с кем-то перепутал.

Он взялся за бумаги, собранные по делу утопленника. На него глядело лицо покойного. Он долго в него всматривался. Что можно узнать по лицу мертвеца? Седые волосы лежали, словно приклеенные ко лбу; вероятно, не обошлось без стараний патологоанатомов. Даже трогательно — выпотрошили его, как ловцы крабов свою добычу, но перед тем, как сделать снимок, привели в порядок его прическу. Густые темные брови; полуоткрытые глаза глядят пристально и чуточку мрачно, словно повидали слишком много на своем веку. Впрочем, все это чушь, придуманная детективами. Узкий рот, казалось, растянут в улыбке, но если прикрыть ладонью приподнятый левый уголок рта, лицо кажется мрачным, угрюмым, оскорбленным собственной смертью. Что вполне понятно. Тойер ощутил озноб и взялся за другие бумаги.

Наконец, он отложил материалы в сторону.

— Итак, я сейчас попробую обобщить все, что увидел. На трупе обнаружены небольшие кровоподтеки в области груди и живота. Они говорят о применении силы. Человек утонул, быстро потеряв сознание в холодной воде; никаких наркотиков или алкоголя в крови не обнаружено. Общее состояние тела без отклонений. Под ногтями обнаружены коричневые волокна ткани, что говорит о судорогах. Перед смертью он съел что-то черствое, вероятно, бутерброд с сыром. Короче, на основании всех данных я уверен, что перед нами не несчастный случай. Кто станет перед самоубийством есть бутерброд с сыром? Да и в зимнем пальто не бросаются по доброй воле в воду. И разве трезвый упадет через перила моста? Дело ясное: перед нами убийство. — Он поднял голову и окинул взглядом свою группу. — Как это ни смешно, но у нас настоящее дело. Хафнер оказался прав.

Раздался шумный, удовлетворенный вздох. Он напомнил Тойеру о давно исчезнувших кружках, в которые собирали милостыню слепые инвалиды войны. В них так же шуршали никелевые монетки.

— Мы сделаем так, как предложил Штерн, и отправимся в Старый город с фотографией умершего. Допустим, что идея с ключом вполне имеет смысл, и покойный жил где-то там. Да, кстати! — Тойер взглянул на Лейдига с радостной детской улыбкой. — Вы уже видели снимок?

Лейдиг покачал головой, ведь копии материалов делал Хафнер.