Жертвенный агнец - Карло Шефер Страница 9

— По-моему, на этот раз мы ничего не добьемся, — тихо проговорил он. — Во время прежних расследований мы всегда продвигались своим путем. Другие шли по официальному следу, а мы окольными, казалось бы, ведущими в никуда тропами. Теперь мы стоим у руля и должны следовать четким курсом. А я в этом не слишком силен.

Слово взял Штерн и чуточку ободрил своего приунывшего шефа. Порывшись в многочисленных листках, являвшихся свидетельством того, что комиссар — как с завистью заметил Тойер — ив свободное время размышлял над текущей проблемой, он серьезно сказал:

— На мой взгляд, все не так плохо. Ведь уже проверено следующее: люди, в чей сад она упала, находятся в отпуске. Это солидная пара с хорошей репутацией, у них одиннадцатилетняя дочь. Их алиби подтвердил один наш австрийский коллега, некий Хубер из Альп…

— Его фамилия ничего не добавляет к делу, — прокаркал Хафнер.

— В студенческом общежитии мы выяснили следующее, — терпеливо продолжал Штерн. — Там нашлись шестнадцать непросыхающих парней, все они храбро не выходили на улицу с самого Рождества. Кроме того, общежитие хоть и стоит поблизости от замка, но это еще ничего не значит. На смотровых площадках перебывало за эти дни столько народу, что никто ни на кого не обращал внимания. Риск засветиться был для всех одинаково велик либо, как мы видим, мал. Разумеется, найдется еще на удивление много людей, живущих там наверху, поблизости от места происшествия. Их, конечно, стоит прощупать в первую очередь…

Он пустил по кругу копию опроса. Хафнер, впечатлившийся такой основательной подготовкой своего коллеги, немедленно потянулся к фляжке. Против этого никто больше не возражал, за долгие месяцы комиссар ухитрился добиться того, что его алкоголизм все считали некой игрой природы. Да, Лейдиг даже поинтересовался с непривычной проникновенностью, кто же сделал ему такой симпатичный рождественский подарок.

— Приятели, — смущенно буркнул пьяница. — Ты их не знаешь, но можно как-нибудь встретиться и выпить вместе — вот только разгребем все это дерьмо, и на душе будет спокойно. Тогда и выпьем от души.

— Прежде всего, я считаю, что мы не должны полировать ручки окрестных домов, это может сделать и парочка… — Штерн замялся, подыскивая подходящее слово, было заметно, что это дается ему нелегко.

— …коллег ниже нас по званию, — подсказал ему Лейдиг и глупо улыбнулся.

— Да, верно, стажеров… Итак, по рассказу шефа у меня сложилось очень странное впечатление об отце жертвы. Конечно, ему это не понравится, но мы должны больше о нем разузнать.

— Можешь говорить спокойно. — Тойер покосился на Ильдирим. — Прокуратура тоже участвует в нашем расследовании. Наконец-то.

Не успела прокурор открыть рот, чтобы отразить атаку, как вмешался Хафнер. С остекленевшим взглядом он спросил:

— Вы трахаетесь, да? Вы друг с другом?

Побагровевшему от стыда шефу ничего не оставалось, как углубиться — в который раз? — в изучение страниц «Свинцовых времен», на этот раз он открыл иллюстративную часть в конце книги.

Это оказалось так просто — он узнал его почти без усилий. Конрад Пильц, тогда он еще мог грозно размахивать своим революционным кулаком, впоследствии утраченным.

— «Члены Социалистического коллектива пациентов и сочувствующие лица, среди них будущие террористы второго поколения», — почти пропел он подпись под снимком. Не так-то просто сбить его с курса.

Хафнер прищелкнул языком.

Тут Ильдирим вспомнила, что ей еще нужно успеть в магазин за продуктами. Тойер по ошибке чуть не поцеловал на прощанье стоявшего рядом с ней Лейдига. Праздничная агония наконец-то прекратилась.

Методы допроса, применявшиеся коллегой Хафнером, балансировали на грани между гениальной лаконичностью и демагогией. Дан и Пильц сидели, присмирев, на двух стульях в центре кабинета; полицейские расположились вокруг, на стульях, на письменных столах, лишь Хафнер семенил вокруг постаревших революционеров мелкими шажками и только что не пританцовывал по-боксерски.

— Вы негодяи! — ревел он. — Тунеядцы, прохвосты. Известно ли вам, что на самом деле представлял собой СКП? Удар кинжалом в спину немецкой социал-демократии. Той самой партии, чьи члены при Адольфе Гитлере рисковали жизнью, собственной шкурой, и это надо понимать буквально, ведь мерзавцы нацисты делали из нас абажуры! И вам это должно быть известно!

— Насколько мне известно, меня на этой фотографии нет, — раздраженно буркнул Дан.

— На этой нет! — подтвердил Хафнер тоном яростного протеста. — Но это далеко не единственное наше доказательство.

Это прозвучало настолько убедительно, что даже Тойер на мгновение поверил.

— Все так, — заговорил Пильц. — Я ушел на нелегальное положение. Верно. И я поплатился за это. Во многих отношениях… — Он поднял кверху свои руки-протезы, придававшие ему сходство с роботом. — Но к Роне это не имеет ни малейшего отношения.

— Вы оказали нам любезность, — напыщенно вмешался Лейдиг, — и пришли на нашу маленькую субботнюю вечеринку. Но и мы не сидели весь день сложа руки. Пункт первый, господин Пильц: не существовало человека с вашим именем, который сделался нелегалом, в коллективе пациентов тоже не было Пильца, да и в Гейдельберге Конрад Пильц не учился в те годы. Поэтому нам интересно узнать, кто вы такой на самом деле.

— Во вторых, — Штерн встретился взглядом с Даном, и тот выдержал зрительный контакт без явных проблем, — мы пообщались с вашим компаньоном. Верно, в среду вы находились до какого-то часа в вашей конторе. Но он ушел в десять. После этого у вас нет никакого алиби, господин Дан. Точное время смерти Рони нам пока не известно, но мы его скоро узнаем.

— Да это просто смешно! — Дан впервые повысил голос. — По-вашему, я убил свою дочь? С какой стати? Нелепость какая!

— Не только убили! — закричал Хафнер. — Вдобавок еще и надругались над трупом!

Тойер внимательно следил, какой будет реакция Дана. Он никак не отреагировал и ничего не спросил.

— Поищите фамилию Шустер — это я. — Пильц говорил усталым голосом. — Пильцем я стал после женитьбы.

— Как поживает ваша супруга? — поинтересовался Тойер.

— Мы развелись, давно уже, еще до того, как меня арестовали в тонущей ГДР. Но фамилию жены я сохранил, это ведь не запрещено законом.

— Но эта фамилия лишь одна из многих, — вмешался Тойер. — Давайте разберемся по порядку. Значит, от рождения вы были Шустером, теперь вы Пильц… А в промежутке у вас найдутся и другие фамилии?

— Да, — кивнул Пильц. — Я был еще Мюллером.

— Как оригинально! — с издевкой отозвался Хафнер.

— Ну а вы? — Тойер снова повернулся к Дану. — Не странно ли? Вы с большей охотой готовы приютить у себя в доме бывшего террориста, чем родную дочь, и при этом изображаете из себя невинного и кроткого ягненка.

Дан покачал головой и уставился себе под ноги. Наконец он сказал: