Сверх отпущенного срока - Екатерина Островская Страница 9

За пятнадцать лет брака Нина постепенно превратилась в обычную столичную женщину. Не дама, но старается быть похожей на даму. Причем превращение произошло так незаметно для Алексея, что он искренне считал, будто его супруга всегда была такой — вслух рассуждающей о деньгах и чужих доходах, крикливой, а иногда скандальной. Но ведь была когда-то совсем другая — провинциальная, мечтательная девушка, вроде бы робкая, но хваткая, расчетливая до наивности, однако умеющая сострадать и заплакать от одного только прикосновения к чужому горю. И она понимала тогда, что красива, а красота — это единственный шанс изменить свою жизнь, оказаться в кругу людей известных и независимых от чужого мнения, но главное, богатых. Один из раненых, молодой артист из Москвы, города банков и иномарок, конечно же, показался ей сказочным принцем. Сколько замарашек приезжают в столицу на тыквах! А тут — принц, можно сказать, у нее дома… Но как показать ему папу, водителя городского автобуса, и маму, торгующую на рынке живыми раками и вяленой рыбой? Может, она и в самом деле полюбила его тогда — контуженого и не забывшего своего страха…

Алексей облачился в костюм и спросил:

— Ну, как я тебе?

— От рекламы не отказывайся.

Нина выходила замуж за известного артиста, а выяснилось, что в театре, который сдал члена своей труппы военкомату, теперь для него ролей и вовсе нет. А в детском театре, куда Алексею удалось-таки пристроиться, ему приходилось изображать песиков и ежиков. Дети, правда, визжали от восторга. Потом Дальский-старший позвонил в свой бывший театр, в котором сам оттарабанил два десятка лет, и договорился. Но на новом месте его сыну снова лишь шаги за сценой доставались да выход на подмену во втором составе. И кинокарьера у Дальского-младшего не сложилась. Три фильма в детстве с отцом в роли отца, пара эпизодов в студенческие годы и роль молодого лейтенанта перед самой армией, потом снова несколько эпизодов в случайных и всеми давно забытых картинах, да еще вот недавно роль олигарха за смешные, в сущности, деньги. Однажды за участие в рекламном ролике ему предложили неплохо — немного, конечно, но на месяц жизни хватило бы точно. Только Дальский отказался, потому что повесил бы на себя такой имидж, что о карьере кинозвезды можно было бы и не мечтать.

Сюжет ролика, очевидно, придумал дебильный семиклассник: русский гусар в парижском публичном доме; все вокруг разгромлено, тут и там полуодетые девушки, некоторые в бессознательном состоянии, другие стонут. Гусар же пьет шампанское из бутылки и кричит: «А подайте-ка мне еще парочку!» Откуда-то из-под дивана лепечет испуганная содержательница борделя: «Мсье поручик, у нас нет больше девушек, и на улице уже закончились. Пожалейте нас!» Поручик расстраивается, разумеется, а потом вздыхает: «В гостях хорошо, а дома лучше». И тут же на экране появляются огромные буквы: «БИСТРОФАК» ДЛЯ УВЕРЕННЫХ В СЕБЕ МУЖЧИН! ПРОВЕРЕНО И ОДОБРЕНО МИНЗДРАВОМ».

Вот от такой замечательной роли Дальский отказался. Нина, разумеется, рассердилась. Причем так пылко сердилась, что Алексей засомневался даже: а не рассчитывала ли его супруга на одну из ролей в ролике?

Они поженились сразу, как только Нине исполнилось восемнадцать, ее родители отнюдь не возражали против раннего замужества дочери. Оказавшись в Москве, Нина сделала единственную попытку поступить в медицинский, но провалилась на экзамене по химии. Зато она закончила курсы массажа и какое-то время поработала по новой специальности. Однако ей не понравилось. Тогда девушка устроилась инструктором по фитнесу, а потом администратором в спа-салон. Но еще раньше Нина поняла, что актеры — не самые уважаемые люди в этой жизни.

Алексей вышел из дома и подошел к сверкающему полировкой автомобилю. В темных тонированных стеклах отражалось сентябрьское небо. Передняя пассажирская дверца приоткрылась, и Дальский понял, что его приглашают в салон.

За рулем сидел господин в дорогом темном костюме. На вид мужчине едва ли было больше сорока лет.

— Дверь закройте получше!

Алексей послушно выполнил просьбу. Или это было приказание? Автомобиль тут же рванул с места.

— Здравствуйте, — поприветствовал Дальский незнакомца.

— И вам не хворать, — отозвался тот.

За тонированными стеклами промелькнули тощие кусты родного двора, машина выехала на проспект.

— Мы сейчас куда? — спросил Алексей.

— Тут рядом. Просто у меня еще одна встреча, а я не люблю опаздывать.

— А за рулем говорить можете? Или тоже не любите?

— Запросто, — ответил незнакомец. И представился: — Меня зовут Герман Владимирович. Кто вы, мне хорошо известно, а потому хочу сделать вам предложение…

Автомобиль, не снижая скорости, свернул в какой-то проулок и понесся мимо плотно припаркованных вдоль тротуара машин.

— Как ваша компания называется? — воспользовался паузой Дальский.

— Концерн «Росинтерн».

— Вам нужен рекламный ролик? — высказал догадку Алексей. — Так я не…

— Нет, реклама нам не нужна, концерн имеет серьезную деловую репутацию в мире. Работа, которая будет вам предложена, конфиденциальна. И оплачена будет так, что…

Автомобиль остановился, и тут же к водительскому окну подошел невзрачный человек. Стекло опустилось, и он протянул что-то Герману Владимировичу.

— Это флэшка со снимками, — пояснил мужчина.

— Распечатывать не пытались?

— Когда? Полчаса назад отщелкал. Почти сотня кадров. И потом, вы меня не первый год знаете. Кстати, там есть весьма и весьма…

— Камеру дайте!

— Зачем?

— Хочу быть уверенным, что не будет сделано ни одной копии.

Мужчина протянул через окно небольшой фотоаппарат и вздохнул:

— Тут один объектив две штуки евро стоит.

— Получите компенсацию вместе с гонораром.

Окно закрылось, и автомобиль тронулся с места.

— Итак, — продолжил прерванный разговор Герман Владимирович, — работа оплачена будет так, что снимайся вы хоть сотню лет в рекламах, столько не заработаете.

— Надолго работа?

— Зависит от вашего таланта и от необходимости. Может, пару месяцев, может, пару лет.

— А театр? Возможно совмещение?

Герман Владимирович посмотрел на Дальского как на полного идиота, но ответил спокойно:

— Вся жизнь — театр.

И затормозил, продолжая изучать лицо Алексея.

Автомобиль остановился у входа в ресторан. На крыльце ловил солнце швейцар в ливрее. Выскочили перекурить двое молодых официантов в белых рубашках с короткими рукавами, но, увидев дорогой автомобиль, тут же скрылись за дверью из темного стекла. Вытянулся и швейцар.

— Поговорим здесь в отдельном кабинете, — продолжал Герман Владимирович. — Сейчас восемнадцать тридцать, а я всегда в это время обедаю. Давайте пообедаем вместе и обсудим наши дела. Обычно моя трапеза длится ровно сорок пять минут, мы должны уложиться.