Не загоняйте убийцу в угол - Хосе Мариа Гелбенсу Страница 9

К счастью, у Марианы не было детей. Она объясняла это с одной стороны своим благоразумием, а с другой – равнодушием бывшего мужа к детям в начале их брака. Потом, когда он дошел до крайностей, и стал требовать, чтобы она ушла из адвокатской конторы, не желая не только жить, но и работать вместе, Мариана не один раз добрым словом вспомнила свое благоразумие. Будь у нее ребенок или двое, она не решилась бы все обрубить, уйти из конторы, где кроме нее и бывшего мужа работали еще двое его друзей, и начать новую жизнь. Эндрю обладал легким характером, – подумав об этом, Мариана невольно улыбнулась, – и он был нежным любовником; Мариана не сомневалась, что он таким и останется, пока характер их отношений не изменится. Если же отношения станут другими, если со временем придет потребность всегда быть рядом, что ж, тогда и посмотрим. «Всему свое время, – подумала Мариана. – Если же нет…» Но мысль о замужестве все же исподволь всплывала в ее голове. И дело не только в том, что сегодня ей взгрустнулось и не хотелось – уж себе-то она могла в этом признаться – сидеть в одиночестве.

Любил ли кого-нибудь убитый? Мариана решительно помотала головой. Нет. Этот внушительный, вышедший в отставку судья был, как она слышала, человеком твердых убеждений, наверное, решительным и требовательным отцом и… вдовцом. Она не могла представить его женатым человеком, и не только потому, что жена судьи умерла еще до приезда Марианы в Сан-Педро, и она никогда не видела этой женщины. Просто при одном взгляде на судью – этим летом Мариана видела его только один раз, на праздничном ужине, который устраивали Сонседа по случаю начала сезона, – сразу становилось ясно: он прекрасно себя чувствовал в роли вдовца. Кажется, он был хорошим юристом; возможно, излишне зависимым от своих идеологических взглядов и представлений о морали, но блестящим профессионалом – слава его была вполне заслужена. Она попыталась себе представить завтрашние газеты, ведь телефон у нее в кабинете не умолкал: звонили из суда, где работал убитый, из Ассоциации судей, из различных организаций; были и частные звонки. Хорошо еще, что ей сразу удалось избавиться от журналистов, не дрогнув перед их настойчивостью. Зашевелилось начальство в Сантандере и в Мадриде, но Мариана никогда никому не позволяла давить на себя ни в частной жизни, ни в профессиональной. Один раз уступишь, потом не отделаешься. Сегодня утром из Сантандера приехал не только прокурор, но и следственная группа Судебной полиции, и она воспользовалась их присутствием, чтобы избежать давления сверху. Да, любой ценой, но убийца должен быть установлен. Что-то в глубине души подсказывало ей, что результаты расследования могут оказаться такими же скандальными, как само преступление. На этот раз на ее плечи обрушилось главное событие лета, которое обещало быть спокойным. Соперничать с этим убийством на первых полосах газет смогут только покушения ЭТА, если что-нибудь случится в августе. Впрочем, убийство судьи привлечет внимание журналистов на пару-тройку дней, а раковая опухоль терроризма в конце концов поразит все баскское общество. Но об этом лучше не думать. На первых полосах всегда кровь: терроризм, убийства… Мысленно Мариана вернулась на место происшествия: ей пришлось взять себя в руки, когда она вошла в гостиную судьи. Она повидала немало трупов, но впервые, во всей картине с такой очевидностью проступало твердое намерение убить, хладнокровие убийцы.

Сейчас бы позвонить старине Энди, поболтать о всяких пустяках, и, свернувшись клубком в любимом кресле, слушать его ласковый голос… А вместо этого Мариана сидела со вторым виски – последним, она дала себе слово, – и сна не было ни в одном глазу. А что, если позвонить сейчас? «В такое время?» – тут же подумала она. Несколько минут Мариана колебалась, уж очень хотелось снять телефонную трубку, но потом решила: «Пусть спит, англичанин есть англичанин».

Им приходилось скрывать свои отношения. Конечно, времена изменились, но провинциальный городок все равно остается провинциальным – и любопытным, этого не избежать. Поэтому-то квартирка в мансарде была только ее домом, ее убежищем, и встречаться тут они не могли, чтобы не привлечь внимания. Как судья она была на виду, и в замкнутом мирке маленького провинциального городка, который, как любой замкнутый мир, всегда готов к пересудам, жилось ей отнюдь не просто.

Мариана посмотрела на небо – «Какая красота!» – на пляшущие на речной глади отражения огней Сан-Педро-дель-Мар. И почему судью Медину убили в такой прекрасный день?

Карлос посмотрел на золу, в которую превратились резиновые перчатки, старая рубашка, пластиковый пакет и облегченно вздохнул. Огонь почти угас, скоро ничего не останется и от углей: он положил дубовые поленья – они схватываются в момент и быстро прогорают. Чтобы заглушить запах бензина, которым он предварительно сбрызнул рубашку, Карлос подбрасывал в огонь ветки эвкалипта, но запах все равно стоял в воздухе, поэтому пришлось устроить сквозняк. Карлос поднялся сегодня рано и, умывшись, сразу принялся разбирать на части опасную бритву. Только после этого он выпил кофе и съел два куска хлеба, макая их в оливковое масло. Карлос решил уехать подальше от Сан-Педро и там выбросить бритву, причем по частям, в разных местах: что-то кинуть в заброшенный колодец, что-то – в мусорный бак. Когда он вернулся, скрупулезно выполнив задуманное, солнце уже стояло в зените. Камин совсем прогорел, и, собрав золу в ведро, Карлос по своему обыкновению выбросил ее в яму, засыпав сверху землей. Хуанита предпочитала высыпать золу во дворе или на клумбе за домом: она слышала, что земля от этого становится более рыхлой. Девушка должна была прийти только после обеда, но день выдался жаркий, не хуже, чем вчера, – в такую погоду зола в камине обязательно бросилась бы в глаза. Оставались старые кроссовки; их Карлос собирался тщательно вымыть, содрать ярлыки и выбросить еще дальше, в Сантандере, куда он хотел поехать завтра. Он был убежден, что все эти предосторожности излишни, но как человек предусмотрительный, предпочитал перестраховаться.

Карлос подошел к двери и, выглянув, посмотрел на старые кроссовки, сохнувшие на солнце. Может быть, у него начинается невроз на почве предусмотрительности? Ведь, в конечном счете, выполнить задуманное он смог только благодаря случаю. Конечно, решающую роль в этой истории сыграли дерзость и смелость, но все-таки об осторожности забывать нельзя, лучше перестраховаться. Да, он человек предусмотрительный, но не может же он измениться только потому, что убил это ничтожество! На самом деле у него не было времени, чтобы как следует подготовиться: прошло только трое суток, а все уже позади; немало способствовала этому и прекрасная погода, стоявшая вчера. Конечно, эти трое суток он не спал и мучился неопределенностью, и Карлос поражался собственному самообладанию в решительную минуту. «На самом деле все произошло как во сне, – подумал он, – и я только что проснулся». Но это не было сном, поэтому-то теперь Карлос уничтожал и разбрасывал по округе предметы, связанные с преступлением.

Преступление… Карлос признался себе, что сейчас это слово для него – пустой звук. Был ли он преступником? Да, безусловно. Но воспринимал это как формальное определение, не более. Карлос задумался, пытаясь оправдать свой поступок или найти в душе следы раскаяния – так выздоровевший человек напрягает часть своего тела, еще недавно пораженную болезнью: он хочет убедиться, что здоров, боли нет, и тело послушно ему. Но тщетно Карлос копался в себе. Преступление… Ну и пусть. Он сделал то, что хотел. У него не было выбора. Поэтому что-что, а чувство вины его не выдаст. Но все в груди его то и дело сжималось: напряжение отпускало не сразу, а волнами. Конечно, ему пришлось собрать все свои силы, и он еще не пришел в себя. Он совершенно не привык зависеть от случайностей, возможно, этим и объяснялись спазмы в груди: ведь чтобы осуществить задуманное, ему пришлось резко и грубо переломить себя. Жестоко и безжалостно. Пришлось, в буквальном смысле слова, пожертвовать своим «я». И теперь приходится терпеть последствия – нервные спазмы. «Но все-таки я сделал это», – с гордостью подумал Карлос.