Трактир "Ямайка" - Дафна дю Морье Страница 9

— Тетя Пейшенс, — начала она, — а как получилось, что дядя стал хозяином трактира «Ямайка»?

Внезапная прямая атака застала женщину врасплох, и она некоторое время в упор смотрела на Мэри, не отвечая. Затем вспыхнула и принялась судорожно двигать ртом.

— Ну, — нерешительно завела она, — это… это очень известное место здесь, на дороге. Ты и сама видишь, это главная дорога с юга на север. Дилижансы проезжают здесь два раза в неделю. Они едут из Труро, из Бодмина и из других мест в Лонстон. Ты сама вчера приехала на одном из таких дилижансов. На дороге всегда есть народ. Путешественники, едущие по служебным и личным делам, и иногда моряки из Фалмута.

— Да, тетя Пейшенс. Но почему они не останавливаются в «Ямайке»?

— Останавливаются. Они часто заказывают выпивку в баре. У нас тут клиентов много.

— Как ты можешь это говорить, если гостиной вы не пользуетесь, а комнаты для гостей забиты всяким хламом и годятся только для мышей и крыс? Я же сама это видела. Я и раньше бывала в трактирах — гораздо меньше вашего. У нас дома, в деревне, тоже имелся трактир. Его хозяин был нашим другом. Мы с мамой много раз пили там чай в гостиной; а наверху, хоть там было всего две комнаты, но они были обставлены как следует и снабжены всем необходимым для постояльцев.

Тетя с минуту помолчала, нервно двигая ртом и сплетая пальцы на коленях.

— Твой дядя Джосс не любит постояльцев, — сказала она наконец. — Он говорит, что никогда не знаешь, кем они окажутся. Ведь в таком уединенном месте нас могут запросто убить в постели. На большой дороге всякие люди попадаются. Так что пускать их слишком опасно.

— Тетя Пейшенс, ты говоришь чепуху. Какой толк от трактира, в котором честному путнику не найдется приюта на ночь? Зачем же тогда его вообще строили? И на что вы живете, если у вас нет клиентов?

— У нас есть клиенты, — угрюмо возразила женщина. — Я тебе уже говорила. Сюда заходят люди с ферм и из окрестных деревень. По всем этим пустошам на многие мили вокруг разбросаны фермы и отдельные дома, и их обитатели приходят к нам. Бывают вечера, когда бар заполнен до отказа.

— Кучер дилижанса вчера сказал мне, что порядочные люди больше не ходят в «Ямайку». Он объяснил, что они боятся.

У тети Пейшенс изменился цвет лица. Она побледнела, ее глаза блуждали из стороны в сторону. Бедняжка сглотнула и провела языком по губам.

— У твоего дяди Джосса тяжелый характер, — сказала она. — Ты это сама видела. Он быстро выходит из себя; он никому не позволит вмешиваться в его дела.

— Тетя Пейшенс, зачем кому-то вмешиваться в дела хозяина трактира, если они законные? А горячий характер трактирщика вовсе не распугивает клиентов. Это не объяснение.

Тетя молчала. Она исчерпала все возможности и теперь просто сидела, упрямая как мул. Было ясно, что разговорить ее не удастся. Мэри попробовала спросить о другом.

— Кстати, почему вы переехали сюда? Мама ничего об этом не знала; мы думали, что вы в Бодмине. Ты написала оттуда, когда вы поженились.

— Я действительно встретила твоего дядю в Бодмине, но мы никогда там не жили, — медленно ответила тетя Пейшенс. — Какое-то время мы жили неподалеку от Пэдстоу, а потом перебрались сюда. Твой дядя купил трактир у мистера Бассата. Кажется, он пустовал много лет, и твой дядя решил, что это ему подойдет. Он хотел где-нибудь обосноваться. В свое время Джосс много путешествовал, много где побывал, я и названий всех этих мест не помню. Кажется, он даже в Америке был.

— Странно, что дядя решил обосноваться именно здесь, — заметила Мэри. — По-моему, хуже не придумаешь, правда?

— Это рядом с его родным домом, — пояснила тетя. — Твой дядя родился всего в нескольких милях отсюда, на пустоши Двенадцати Апостолов. Там сейчас живет его брат Джем в крохотном домишке — когда не бродяжничает. Он сюда заходит иногда, но твой дядя Джосс не очень его жалует.

— А мистер Бассат когда-нибудь бывает в трактире?

— Нет.

— А почему? Он жалеет, что продал его дяде?

Тетя Пейшенс перебирала пальцами и двигала ртом.

— Тут вышло небольшое недоразумение, — ответила она. — Твой дядя купил трактир через одного друга. Мистер Бассат не знал, кто будет новым владельцем, пока мы не въехали, а потом был не очень-то доволен.

— Почему?

— Он не видел твоего дядю со времен его юности. Джосс раньше был буйный парень, он прославился дурным поведением. Это не его вина, Мэри, а его беда. Мерлины все были бешеные. Его младший брат Джем еще хуже, я уверена. Но мистер Бассат наслушался всякого вранья про дядю Джосса и был очень расстроен, когда обнаружил, кому продал «Ямайку». Вот в этом-то все и дело.

Тетушка откинулась на спинку стула, измотанная дотошным допросом. Ее глаза просили пощады, лицо побледнело и осунулось. Мэри видела, что с нее достаточно, но с жестокой дерзостью юности все-таки затронула еще один аспект.

— Тетя Пейшенс, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня и ответила на один вопрос, и больше я тебя не буду мучить. Какое отношение имеет запертая комната в конце коридора к повозкам, которые по ночам останавливаются у трактира «Ямайка»?

Мэри тут же пожалела, что спросила, и, как многие и многие до нее, кто слишком поторопился что-нибудь сказать, от всей души пожелала взять свои слова назад. Однако было уже слишком поздно. Она сама все испортила.

Странное выражение появилось на лице трактирщицы, и ее огромные ввалившиеся глаза в ужасе уставились через стол. Ее губы дрожали, а рука потянулась к горлу. Она выглядела так, будто увидела ужасный призрак.

Мэри оттолкнула стул и опустилась перед тетушкой на колени. Она обхватила тетю Пейшенс руками, прижала ее к себе и поцеловала в голову.

— Прости меня, — сказала она. — Не сердись. Я грубая и назойливая. Это не мое дело, я не имею права расспрашивать тебя, и мне очень стыдно. Пожалуйста, прошу тебя, забудь, что я говорила.

Тетя закрыла лицо руками. Она застыла неподвижно и не обращала на племянницу внимания. Несколько минут они сидели молча, и Мэри гладила плечи тетушки и целовала ее руки.

Затем тетя Пейшенс открыла лицо и взглянула на девушку.

Страх исчез из ее глаз, и она была спокойна. Женщина взяла ладони Мэри в свои и пристально посмотрела ей в лицо.

— Мэри, — сказала она голосом глухим и тихим, почти шепотом, — Мэри, я не могу ответить на твои вопросы, потому что на многое и сама не знаю ответа. Но поскольку ты моя племянница, дитя моей родной сестры, я должна тебя предупредить.

Она оглянулась через плечо, как будто боялась, что сам Джосс стоит в тени за дверью.

— В «Ямайке» творятся такие вещи, Мэри, о которых я не смею даже заикнуться. Скверные вещи. Ужасные дела, о которых я никогда не смогу тебе рассказать; я даже себе самой боюсь в них признаться. Кое-что ты со временем узнаешь. Тебе этого не избежать, раз ты здесь живешь. Твой дядя Джосс якшается со странными людьми, которые занимаются странным ремеслом. Иногда они приходят по ночам, и из своего окна над дверью ты услышишь шаги и голоса, и стук в дверь. Твой дядя их впускает и ведет по коридору в ту самую комнату с запертой дверью. Они входят туда, и из своей спальни, находящейся над этой комнатой, я всю ночь слышу их голоса. Перед рассветом гостей уже нет, и нет никаких следов того, что они вообще здесь были. Когда эти люди придут, Мэри, ты ничего не скажешь — ни мне, ни своему дяде Джоссу. Ты должна лежать в постели, заткнув уши. Никогда не расспрашивай ни меня, ни его, ни вообще никого, потому что, если ты догадаешься хотя бы о половине того, что знаю я, ты поседеешь, Мэри, как поседела я, начнешь говорить запинаясь, и плакать по ночам, и вся твоя прелестная беззаботная юность умрет, Мэри, как умерла моя.