Так умирают короли - Владимир Гриньков Страница 9

– Самсонову. Телезвезду как-никак не выгонят.

Светлана невесело улыбнулась:

– Это ведь не сейчас произошло, а много раньше. Самсонова еще никто не знал. Он только-только получил программу, причем на его место хотели поставить другого, и все решилось в самый последний момент. Он тогда был еще никем, и он очень рисковал.

– А смысл? – спросил я. – Кожемякин действительно был невиновен?

– В том-то и дело, что виновен.

– Почему же Самсонов его защищал?

– Он всех своих защищает. Всякий, кто попадает к Самсонову в команду, может быть спокоен. Он нам всем как отец, – засмеялась Светлана. – Где-то накажет, а где-то конфетой угостит.

У нее сейчас были очень озорные глаза. И сама она была какая-то заводная. Мне стало вдруг наплевать на то, что Самсонов говорил о ней. Я подошел к Светлане сзади и обнял ее. У нее были два пути: либо вывернуться и высказать свое неудовольствие, либо сделать вид, что ничего особенного не происходит. Она выбрала последнее. И тем самым развязала мне руки.

Я отнес ее в спальню. Она ничего не говорила и только льнула ко мне. У Светланы было такое умиротворенное лицо, словно она готовилась ко сну. Она была тиха и ласкова, так что рядом с ней я чувствовал себя настоящим мужчиной. Мы не разговаривали, заменяя слова поцелуями, и миловались весь вечер, пока совершенно не обессилели. Когда на город опустилась ночь, я провалился в бездну сна. Я не помнил, что именно мне снилось, но это, безусловно, было что-то хорошее, потому что утром, едва проснувшись, я почувствовал себя счастливым. А это случалось не так уж часто. Я повернул голову и увидел Светлану. Она спала рядом со мной, мой локоть касался ее груди. Я стал поглаживать нежную кожу, и Светлана пробудилась. Она не открыла глаза, а только улыбнулась, давая понять, что помнит о моем присутствии.

Она была так же нежна и податлива, как и накануне.

– Послушай, – сказал я. – Самсонов на тебя злится, да?

Она открыла наконец глаза.

– Почему ты так решил?

– Он так нехорошо о тебе отозвался.

– Когда?

– В первый день, когда я только у вас появился.

– Это ты не у нас появился. Это ты у меня появился, – улыбнулась Светлана и погладила мой живот. – Иди сюда и не думай о глупостях.

Я действительно очень скоро обо всем забыл. У Светланы был просто дар какой-то. Многие женщины могут отвлечь от забот. Но у нее это получалось изумительно.

Съемку сюжета с неисправным агрегатом для расфасовки мороженого перенесли на неделю. Самсонов лично заявился на осмотр места предстоящих событий: ему продемонстрировали работу агрегата, и он остался недоволен.

– Не годится, Илья! – сказал Самсонов желчным голосом человека, который уже забыл, когда в последний раз хоть чему-нибудь радовался. – Ну, струя мороженого. Ну, бьет со страшной силой. И это все?

Толстенький Демин переминался с ноги на ногу и нервно покусывал ус.

– Не годится, – повторил Самсонов.

Он прошелся по кафельному полу, старательно глядя себе под ноги. Остановился передо мной, поднял глаза, но меня, кажется, даже не увидел. Самсонов думал. Затем резко развернулся к Демину:

– Ладно, возьми стакан. Покажи мне еще раз.

Демин с пластиковым стаканом в руке приблизился к аппарату, подставил стакан, нажал рычаг-дозатор. Из сопла вырвалась тугая струя разжиженного мороженого, ее сила была так велика, что Демин выпустил стакан из руки. Но это было еще не все. Рычаг на несколько секунд прекратил действовать, и мороженое продолжало хлестать, разлетаясь по полу белесой массой. Лично мне казалось, что не так уж плохо. Когда герой передачи, ни о чем не догадываясь, попадет в эту нелепую ситуацию, смотреться происходящее будет очень комично. Но Самсонову этого было мало.

– Сделай мне так, чтобы из этой штуковины мороженое било во все стороны, – сказал он. – Чтобы сопло сошло с ума. В пол, в потолок, в героя передачи – это должно быть живое сопло. Ты понял?

Самсонов остановился у стены, на которой висел огромный плакат с рекламой прохладительных напитков, и долго ее рассматривал, словно забыл обо всем. Но ни о чем он не забыл, конечно. В конце концов обернулся и повторил вопрос:

– Ты понял?

Демину ничего другого не оставалось, как кивнуть.

– Здесь вся комната должна быть заляпана мороженым, – развивал свою мысль Самсонов. – Чтоб живого места не осталось.

– Но вот здесь должно быть чисто, – сказал Загорский, показывая на затемненное стекло, из-за которого он собирался вести съемку.

Самсонов засмеялся.

– Ничего, если и туда немного брызнет, – махнул он рукой. – Так даже лучше. Чтоб зритель почувствовал. – И обернулся к Демину: – Ты, кстати, рабочий халат для нашего героя приготовил?

Демин кивнул.

– Цвет халата какой?

– Серый такой, с синевой.

– Не годится. Белый должен быть, белее снега. Ты понял? А в мороженое добавишь какой-нибудь дряни, чтобы у него был зеленоватый оттенок.

Самсонов обвел взглядом облицованные белым кафелем стены.

– Да, – сказал он после паузы. – Зеленоватый оттенок – то, что нужно. – И поманил меня пальцем. – Ты нашему герою объяснишь, как он должен с агрегатом обходиться, но сам за ручку не берись.

Он смотрел мне в глаза и будто думал о чем-то.

Самсонов оказался прав. Когда через неделю мы проводили съемку, я едва не надорвал живот от смеха, наблюдая за злоключениями нашего героя. Едва он потянул злополучный рычаг, взбесившийся агрегат стал вытворять черт знает что. Сопло вращалось так, словно оно было резиновое, и за несколько секунд залило ядовито-зеленой субстанцией пол, стены, потолок и нашего бедолагу – героя передачи. Потом на сцене вновь появился я, прочитал ошалевшему от свалившихся на него несчастий парнишке нотацию, пригрозил всяческими карами за учиненный беспорядок, после чего удалился, наказав ему продолжать работу. Все повторилось. Я стоял рядом с ведущим съемку Загорским и смеялся. Сам Альфред, как и подобает представителям аристократических кругов, сохранял невозмутимость. Он был в этой передаче с момента ее основания и насмотрелся всякого.

– Чем занимаешься сегодня вечером? – неожиданно спросил он меня.

Этим вечером, как и во все предыдущие вечера, я должен был предаваться любовным утехам со Светланой. Но не мог же я этого сказать Загорскому и поэтому только промычал нечто нечленораздельное.

– Все понятно, – кивнул Загорский. – Вечер свободен. Сегодня едем к моему другу.

– Я не могу.

– Ты что? – удивился Загорский. – Хочешь, чтобы он меня убил?

Я думал, что это шутка – про убийство, но заглянул Загорскому в глаза и вдруг почувствовал в груди странный холодок.