Болотная трава - Аркадий Адамов Страница 9

— О господи, — испугалась буфетчица. — Да кого же это убили?

— А вот того самого гражданина с портфелем и убили, — сокрушённо сообщил Войцеховский. — В тот вечер, когда он у вас побывал.

— Да что вы говорите?! — ахнула Мария Савельевна и даже всплеснула толстыми руками, а на отекшём, плоском её лице от волнения проступил обильный пот. — Кто же это его, дознались?

— У меня лично, — Войцеховский заговорщически понизил голос и даже придвинулся к буфетчице, нагнувшись над широкой стойкой, всем видом подчёркивая своё особое доверие, — у меня лично, — со значением повторил он, — большие подозрения вызывает тот второй, который с ним был.

— Точно! — с жаром подтвердила Мария Савельевна. — И у меня тоже. Вот печёнкой чувствую — он! У меня на это истик ужас какой.

Войцеховский про себя усмехнулся этому словечку. Но он уже по опыту знал, что инстинкт, интуиция у женщин бывает порой удивительная, особенно у той их категории, которая непрерывно и напряжённо общается с различными людьми. Поэтому слова Марии Савельевны он воспринял вполне серьёзно. И осторожно спросил:

— А что, вёл себя как-нибудь подозрительно?

Мария Савельевна нерешительно взглянула на своего молодого собеседника, на остренькие, настороженные его глазки, в которых решительно ничего симпатичного не уловила, как и во всей его вытянутой, словно принюхивающейся к чему-то физиономии, и, вздохнув всё же решилась поделиться с ним своими наблюдениями. Сообщение Войцеховского про убийство того маленького человека, сейчас казавшегося ей таким милым и беззащитным, произвело на Марию Савельевну большое впечатление, просто ошеломило её.

— Вёл он себя ужас как тревожно, — шёпотом начала она. — Вертелся, крутился, на часы всё посматривал. К окну вон даже подбегал.

— К окну?

— Ага. У нас тут вся площадь видна.

— И спорили, говорите?

— Ну форменным образом, не глухая ведь.

— А о чём?

— Вот не разобрала. Мне ж ни к чему было. Знать, так я бы всё до словечка…

— Так, так… — задумчиво произнёс Войцеховский. — И ещё вы подумали, что он строитель?

— Ага, точно.

— А почему — «точно»?

— Да кто его знает. Вот вошло в голову, и всё тут.

Она было повысила голос, но тут же спохватилась и снова перешла на шёпот:

— И потом, я вам скажу, я его уже раз тут видела, у себя. С неделю назад. Он самый был, длинный, и в куртке той зелёной. Я эту куртку враз узнать могу. Мне сын с ней все печёнки проел, достань да достань. Это как влюбился в ту стерву, значит.

— Понятно. Один тот парень был?

— Не. С девушкой. Такая вся из себя. И молоденькая ещё. Но, ясное дело, намазанная. А с виду сказать, студентка. Ну да. Студентка и есть, — добавила она, словно вспомнив что-то.

— Опять истик подсказал? — засмеялся Войцеховский.

— По всему видать было. Хотя народа было много, не очень-то я приглядывалась.

— А с виду-то она какая была?

— Модная, грудастая, волос копна — во! — Мария Савельевна подняла над головой обе руки. — Тёмные волосы, кольцом всё, румянец во всю щёку, белые брючки все ляжки обтягивают. В теле девка, что говорить.

— А ещё что на ней было?

— На ней-то? Да распашоночка такая розовая, заграничная, чтоб соблазну больше придать. В «Берёзке» такие, говорят, есть.

— Они что же, закусывали у вас тут? Время-то какое было?

— Да часов шесть. Ясное дело, с поезда. Ох, — вздохнула Мария Савельевна. — По правде сказать, не хотела я в эту историю влезать. Ей-богу, не хотела. Вам-то скажи, затаскаете потом, что ж я, не знаю? Вон года три назад кража у нас тут была. А я вот тоже кое-что заметила. Ужас я какая глазастая. Ну, раз всё рассказала, два, три, то одному следователю, то другому. Господи, со счёта сбилась, сколько меня вызывали, и каждый раз ещё по часу жди. И всё, понимаешь, на сознательность давят, на патриотизм. А потом ещё суд пять раз откладывали. Ну, зареклась я.

— Так ведь тут дело-то какое? Убийство, — проникновенно сказал Войцеховский. — И я у вас даже показаний официальных брать не буду. Мне бы только поймать того душегуба.

— Ну да. Ну да, — понимающе закивала толстая буфетчица. — Что ж я, чурка? Жуткое же дело.

— А я нигде о вас не упомяну, — заверил Войцеховский. — Слово даю. И вы в стороне. Всё элементарно. Поняли?

— Ясное дело. А как же.

— Только уж и вы больше никому, договорились? А то меня подведёте и себя, кстати, тоже.

Он явно намекал на Лосева, и Мария Савельевна чуточку даже смутилась, уж больно понравился ей тот светловолосый длинный парень, который говорил с ней недавно, и не хотелось скрывать от него что-то, если он снова придёт. Но тут одна мысль мелькнула у неё, и Мария Савельевна сразу успокоилась.

— Что вам сказала, того никому больше не скажу, — вполне искренне заверила она Войцеховского.

— Вы ещё не всё мне сказали, — стойкой улыбкой произнёс тот. — Ну, к примеру, слышали вы их разговор? Может, они по имени друг друга называли? Вспомните, вспомните, — настойчиво, почти повелительно попросил он.

— Ничегошеньки я не слышала, — вздохнула Мария Савельевна, и громадная её грудь тяжело приподнялась на стойке буфета, и тут же Мария Савельевна выпрямилась, давая понять, что она свой долг выполнила и разговор можно кончать. И повторила решительно: — Вот, ей-богу, ничегошеньки, хоть убей.

— Но, говорите, весёлые были? — не отставал Войцеховский.

— Очень даже.

— А сколько, по-вашему, лет тому парню, в куртке?

— Да недалеко от той девки ушёл, лет двадцать. Вот зелень, а на такое пойти, это же надо. Всё потому, что слабо наказываем. Мало годов им за решёткой даём. Да такого убивца навеки там похоронить надо, — Мария Савельевна не на шутку разволновалась. — Его же только выпусти, что я, не знаю!

— Откуда же они всё-таки приехали, интересно знать? — задумчиво, как бы самого себя, спросил Войцеховский, не обращая внимания на бурный всплеск своей собеседницы. — С какой станции хотя бы?

— Кто ж их знает, — успокаиваясь, пожала могучими плечами Мария Савельевна. — Да уж не с близкой, больно голодные были.

— Ну, это не факт, — возразил Войцеховский. Вскоре он распрощался. Ничего больше узнать у буфетчицы не удалось. Но уходил Войцеховский с чувством какой-то неоконченности их разговора, словно что-то осталось между ними неясное, им не доспрошенное, ею не досказанное.

По дороге он решил, что сообщить новые, добытые им сведения надо будет не в МУР, а своему начальству, от которого и зависит его продвижение по службе. А то когда ещё из МУРа дойдёт благодарность ему, да и дойдёт ли вообще. А тут сразу всё попадёт в нужные руки.