Не прячьте ваши денежки - Варвара Клюева Страница 9

На этот раз молчание длилось гораздо дольше, но все же я дождалась кивка.

— Замечательно. Теперь вот еще что: когда решишь обналичить чеки, предупреди меня. Я попрошу знакомого оперативника проводить тебя от конторы «Америкэн экспресс» до ближайшего отделения госбанка. Береженого бог бережет. И главное — никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывай о миллионах, оставшихся в швейцарском банке!.. Что такое?! — Увидев румянец, вспыхнувший на щеках кузины, и ее скромно опущенные ресницы, я почувствовала щемящую тяжесть под левой лопаткой. — Ты уже кому-то проболталась? Но я же предупреждала тебя по телефону… — Да, но только во время второго разговора, — пролепетала Вероника. — А в первый раз ты ничего такого не говорила, и я позвонила Люсе… — Господи, ты понимаешь, что натворила? Открыла ящик Пандоры — вот что! Я даже вообразить не в состоянии, на какие гнусности способны охочие до денег граждане, чтобы заполучить миллион-другой долларов! Если верить бессмертным советским классикам, существует четыреста способов сравнительно честного отнятия денег у населения. Приплюсуй к ним сравнительно нечестные, вовсе бессовестные и попросту насильственные — сколько выйдет? Тысяча? И все их ты теперь можешь испытать на собственной шкуре! Все, забудь о замужестве. Отныне относительно безопасным женихом для тебя может считаться только мультимиллионер. Прочих немедленно гони в шею!

— Постой, Варвара, не сгущай краски! Я объясню свое положение Людмиле и попрошу ее никому не рассказывать… — Ха! — перебила я. — Неужели ты думаешь, что твоя Людмила за два дня не успела поделиться такой потрясающей новостью с доброй половиной города?

— Она не болтушка.

— Да? А как насчет ее моральных устоев? Ты готова поручиться головой, что она не относится к категории иудушек, которые за приличное вознаграждение продадут родную мать?

— Ну почему ты все время нападаешь на моих друзей? — воскликнула Вероника со слезами в голосе. — Ты что, нарочно, чтобы здешнюю жизнь стала для меня нестерпимой? Признайся, тебе хочется, чтобы я уехала из России и оставила тебя в покое? Я доставляю тебе слишком много хлопот, да, Варвара?

«Меткий выстрел, ничего не скажешь!»

— Если бы мною двигало желание от тебя отделаться, я не стала бы утруждать себя такими сложными многоходовыми комбинациями — достаточно было просто отказаться от опеки. А что касается нападок на твоих гм… друзей, то я всего несколько минут назад сама предложила тебе рискнуть тремя сотнями тысяч ради твоих добрых отношений с ближними. Только теперь мой план никуда не годится. Если в твоем окружении есть паразиты, теперь они не отвалятся, высосав триста тысяч — они присосутся насмерть.

Видя мое отчаяние, Вероника и сама не на шутку встревожилась.

— По-твоему, уже ничего нельзя исправить?

Я закрыла глаза и напрягла извилины.

— Можно попробовать. Скажи мне: кто-нибудь, кроме тебя, может получить доступ к цюрихскому сейфу?

— Наверное, нет. Папа арендовал его на двоих: на себя и на меня. Чтобы меня провели к сейфу, мне пришлось предъявить документы и ключ. Месье, который меня сопровождал, посоветовал хранить ключ в надежном месте: если я его потеряю, потребуется множество формальностей, прежде чем меня снова допустят в святая святых.

— Ключ можно выкрасть, а документы подделать… Вот что, отдай-ка его мне. Уж я найду, где его спрятать. А ты намекни своей Людмиле, что я наложила лапу на швейцарские миллионы. Она, конечно, захочет узнать подробности, но ты отвечай как можно уклончивее: «Не знаю, мол, мы с Варварой эту тему не обсуждаем, да мне и ни к чему, денег и так хватает».

— И что это даст?

— Возможно, и ничего. А возможно, немного охладит пыл особо горячих охотников за приданым. Не всякий возьмется ставить силки, не выяснив предварительно, есть ли в лесу дичь.

Минуло три недели. Вероника благополучно обменяла дорожные чеки и положила деньги в банк. Только она не стала просить провожатого, сказав, что постеснялась, а открыла счет в том же отделении, так что наличных даже в руках не держала. Правда, потеряла пару процентов на драконовских сбербанковских комиссионных, но так, сказала, проще.

Я, изрядно поломав голову, нашла идеальный тайник для ключа от швейцарского сейфа — место не только надежное, но и совершенно неожиданное. Ни одному здравомыслящему человеку никогда не придет в голову устроить там обыск. Впрочем, об этом позже.

За прошедшее время моя тревога за Веронику и целостность ее состояния поулеглась. Да, около нее вертелись люди, вызывающие, мягко говоря, сомнения. Да, подруженька Люся могла проговориться, случайно или намеренно, о миллионах, ждущих своего часа в Цюрихе. И что дальше? Как злоумышленникам добраться до этих самых миллионов? Минуя меня и Веронику — никак. И даже если при помощи какой-нибудь дьявольской хитрости они убедят Веронику, что надо забрать деньги из сейфа, она должна будет обратиться ко мне — если не за советом, то за ключом. А уж я найду способ расстроить злодейские козни.

Итак, до тех пор, пока кузина не попросит у меня ключ, можно не волноваться. Ее жизни и здоровью определенно ничто не угрожает: кто же станет убивать или увечить курицу, способную снести золотое яичко? На всякий случай я предупредила Веронику, чтобы она не держала при себе крупных сумм, при попытке грабежа расставалась с деньгами беззвучно и не подписывала без моего ведома никаких документов, даже заявление об отпуске.

Решив, что этих мер предосторожности вполне достаточно, я наконец вздохнула с облегчением. Да здравствует свобода! Марк, дай бог ему счастья и здоровья, нашел гениальный выход из положения. Если Веронику все-таки облапошат, она вернется в Америку, если нет, значит, она способна вести свои дела самостоятельно, и моя опека ей не нужна.

Теперь я получила возможность вплотную заняться собственными делами, которых, как обычно, к началу лета скапливается невпроворот. Восемнадцатого июня мы с друзьями собирались в отпуск в Черногорию (по нашим прикидкам, недавние войны в Югославии разогнали оттуда всех туристов, и мы получали уникальный шанс насладиться солнцем и чистейшим морем в гордом одиночестве). Но прежде мне предстояло разделаться с тремя заказами на книжные обложки, навести последний глянец на компьютерную программу, с которой я возилась уже три месяца, перевезти на дачу тетку и забрать из ОВиРа загранпаспорт.

Первого, второго и третьего июня я просидела за столом, не разгибаясь. В пятницу, четвертого, с обложками было покончено. В два часа пополудни я сложила готовые листы в папку и оделась для выхода, собираясь отвезти свои шедевры в издательство, а на обратном пути заглянуть в ОВиР и в магазин за продуктами. В дверях подъезда на меня налетела Вероника.

— Ой, ты уходишь? Ничего, не беспокойся, я заскочила наудачу, не особенно рассчитывая тебя застать. Видишь, даже записку написала. Ты прослушала послание, которое я тебе надиктовала?

Мне стало неловко. Трое суток я не только не подходила к телефону (что в общем-то обычно для меня в периоды авралов), но даже не прокручивала сообщения, оставленные на автоответчике.