Признания грешницы - Анна Данилова Страница 9

– Вот поэтому я должна сделать все сама.

– Но ты мне хотя бы расскажи, что случилось!

Она вырвала свои руки из его рук, встала и решительно направилась к выходу. Маленькое ее тело, стройное, гибкое и сильное, четким бархатистым силуэтом застыло на мгновение в проеме двери. Захар сделал рывок, быстрое движение, поймал Геру на пороге, поднял, легкую, какую-то не совсем реальную, словно залетевшую в этот дом из его мальчишеских снов, на руки и вернул в дом, усадил на табурет.

– Все. Хорошо, я понял… Будет тебе ствол. Только не пистолет, а обрез, так будет безопаснее. Хотя там отдача сильнее… Уф ты… Гера!!! Подожди меня здесь. Или поехали со мной.

– Нет, все должно произойти в нейтральном месте. Знаешь, где водокачка за городом, там еще дубы такие огромные росли… Надеюсь, там ничего не изменилось?

– Да, водокачка на месте.

– Отвези меня туда, и я буду там ждать. Или вызови мне такси.

– Это тебе не Саратов, такси не дождешься. Хорошо, поехали.

Короткой дорогой через Воруй-город поехали до водокачки. Высохший ручей, тянущийся вдоль основного русла Волги, густо зарос ивами, а по краю дороги выстроились древние, могучие, широкоствольные, развесистые дубы. В жару они давали прохладную тень, а между растущими под дубом папоротниками можно было спрятаться, чтобы продолжить свои детские игры на свежем воздухе, зарыть маленькие, с цветами и стеклышками, клады, устроить пикник или просто выспаться под щебет птиц и стрекотанье насекомых. Пыльная, в ухабах дорога, ведущая на газовую подстанцию, за город, сейчас была асфальтирована и серой матовой лентой уходила в глубь леса, чтобы через несколько метров вынырнуть к песчаному карьеру, а после развилки разделиться: одна приведет к домику Эммы, другая – к бывшему пионерскому лагерю, превращенному в санаторий «Орлиное».

Захар высадил Геру и уехал. Она же поспешила скрыться в зарослях, чтобы не привлекать к себе внимание проезжающих на машинах людей. Мало ли, вдруг ее кто-то узнает?

Устроившись на кочке, подложив под себя рюкзачок, Гера достала телефон и набрала по памяти номер Наташи. Услышав длинные гудки, она обрадовалась. Значит, Наташин телефон жив и готов связать их.

– Да, слушаю… – услышала она совсем близкий голос Наташи. Это было счастьем!

– Наташа, это я… – прошептала, не в силах справиться с волненьем, Гера. – Я так хорошо тебя слышу. Где ты? Еще там, в Барселоне?

– Нет, я уже в такси, мчусь в Маркс, к Эмме, мы же договорились!

– Боже, этого не может быть!!! – И Гера разрыдалась. – Просто невероятно! Так быстро! Конечно, я надеялась и в то же самое время понимала, что эта поездка может не понравиться твоему мужу…

– Ты как позвонила, я сразу же собралась и вылетела в Москву! Оттуда – в Саратов! Гера, ты сама-то где?

– В пятистах метрах от дома Эммы. У меня здесь назначена встреча. Не могу больше говорить… Машина… Он вернулся. Встретимся у Эммы, Натка! Какая же ты молодец!!!

Она сунула телефон в карман и выбралась на дорогу, потом, опомнившись, вернулась за рюкзаком. Захар к тому времени уже вышел из машины. В руках у него была обувная коробка.

– Давай спустимся… Не хочу, чтобы нас видели вместе. Здесь каждая собака меня знает. Да и рыбаков полно, они все по этой дороге едут на залив.

Он обнял ее за плечи и увлек за собой вниз, в заросли кустарника, усадил на то же место, где она только что сидела.

– Рюкзак подложи, а то замерзнешь. Смотри, какая здесь тень, так прохладно, словно кондиционер работает. Значит, так, Герыч. Вот тебе ствол. Я так понимаю, что пользоваться оружием ты не умеешь. Тогда скажи – зачем тебе все это? Маловероятно, что ты пристрелишь того, кого наметила. А вот сама ты можешь реально пострадать. Не проще ли назвать мне имя этого человека, и я сделаю за тебя всю грязную работу?! Или поручу кому-нибудь. Мне это будет сделать просто. Ты знаешь.

Она смотрела на него растерянно, испуганно, отлично понимая, что он прав и что ей вряд ли удастся воспользоваться пистолетом. Что перед этим им с Наташей надо будет потренироваться.

– Послушай, спасибо тебе, конечно… Мне надо подумать. Я потренируюсь, попробую выстрелить хотя бы несколько раз…

– Что, Герыч, все так плохо, раз ты решила прибить своего благоверного?

– Ты что, Захар?! Лева – прекрасный муж и отец моих детей!!! Нет, дело не в нем… Пожалуйста, не пытай меня, я все равно не скажу. Не могу.

– Хорошо, пусть не он. Но почему ты не обратилась к нему за помощью? Ведь он, как я понимаю, близкий тебе человек? Или?..

– Пожалуйста, Захар, не надо… Ничего не надо говорить… Мне и так очень тяжело.

– Тогда сделаем так. Ты запиши номер моего телефона. Если почувствуешь, что одна не справляешься, если возникнут проблемы, причем на любом уровне – прокуратура, полиция, администрация… У меня везде есть свои люди. Даже в Москве. Ты не представляешь себе, с какими людьми я сидел. Ты все поняла?

– Там эти… пули… патроны, я не знаю… есть?! – Она показала пальцем на лежащую на земле коробку с пистолетом.

– Конечно, есть. Там все есть. Даже хирургические перчатки. Наденешь перед тем, как…

Она не верила своим ушам. И глазам. Все, что происходило с ней с тех пор, как она покинула свой дом и отвезла девочек свекрови, представлялось ей болезненным, тяжелым сном. Маркс, кафе, пьяница с телефоном, копченая рыба в доме Захара… Теперь вот эти дубы, коробка с пистолетом, вернее, с обрезом!..

Захар вдруг крепко обнял ее, сжал в своих сильных ручищах, поцеловал в макушку.

– Очень тебя люблю, Герыч. Может, и не как бабу, я воспринимаю тебя как ангела из моего детства, как пацанку, с которой мы лазали по чужим садам и пекли картошку на островах. Но ты – близкий мне человечек. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Я – здоровый мужик, у меня есть оружие, связи, друзья, я много чего могу. Расскажи мне, что с тобой случилось, доверься мне!

– Но я не могу, не могу… – Губы ее дрожали, из глаз лились не переставая слезы.

– Это чужая тайна, да? Поэтому?

Он хотел услышать, что причиной молчания является не ее недоверие, что она просто не имеет права раскрывать чужие тайны. Хотя на самом-то деле все было гораздо сложнее. Просто ей хотелось оставаться в его памяти ангелом. Как и в памяти Левы, и даже Дины Робертовны, которую она в свое время легко назвала мамой.

Она бросила взгляд на дорогу, и ей показалось, что эта серая извилистая лента чем-то похожа на ее жизнь, и что никто не знает, что ее ждет за поворотом и в какие петли и узлы она закрутится. Или совсем оборвется.

– Захар, ты поезжай, а я останусь. И постарайся забыть все, что здесь сейчас произошло. Когда все закончится, я сама тебя найду и верну вот это. А если не верну, то не поминай меня лихом. Поверь, я делаю все правильно!