Все дороги ведут в загс: Повесть - Александра Авророва Страница 9

— Было! — отрезала Вольская.

— Не было!

Подобное разногласие весьма майора заинтересовало.

— Давайте по очереди, — предложил он. — Светлана Ильинична, вы говорили о болиголове за столом?

— Я? Я не помню. Может быть.

— А кому вы вообще о нем говорили?

— Никому.

— Погодите! А Лазаревой и Майе?

Алферов сразу укорил себя за бестактность — одну назвал по фамилии, а другую по имени — однако слово не воробей.

— Что? Значит, сказала. Марина не стала бы врать. Но я не помню, — пролепетала хозяйка дома.

«Уж очень она забывчивая да нервная, — подумал майор. — Подозрительно». И осведомился:

— Возможно, кто-нибудь из вас видел этот пузырек в руках у другого? Или видел, как кто-то наливает нечто постороннее Карпову в стопку? Я понимаю, сперва вы могли не придать этому значения, но сейчас ситуация переменилась. Выгораживать убийцу не стоит.

Молчание.

— Если кто-нибудь вспомнит, обязательно сообщите мне. В любое время дня и ночи. Сомневаюсь, что в присутствии двенадцати свидетелей можно подлить яд незаметно.

— Можно, — проинформировала Марина. — Каждое первое июня мы отмечаем день рождения нашего клуба самодеятельной песни «Аврора» и одну из песен традиционно поем при свечах. Когда Света зажгла первую свечу, электричество мы выключили. Потом какое-то время была суета с расстановкой оставшихся свечей, да и загорелись они не сразу. В темноте мы не очень-то друг друга видели, а на происходящее за столом не обращали внимания. Затем мы спели, вернулись к столу, выпили, и тут Игорю стало плохо.

«Коротко и ясно, — прокомментировал про себя Алферов. — Побольше бы таких свидетелей».

— Хорошо, — вслух сказал он. — Марина Олеговна, за столом говорилось о болиголове?

— Мне кажется, нет. Но, поскольку я уже об этом слышала, могла пропустить мимо ушей.

Майя кивком подтвердила слова подруги.

— Сергей Сергеевич, — продолжил Алферов, — вы уверяете, что о болиголове речь не шла.

— Я не уверяю, я знаю.

— Но, возможно, вы отвлеклись? Выходили куда-нибудь.

— Разве что на пару минут.

— Но речь действительно не шла! — вмешалась Надежда Юрьевна. — Я узнала о болиголове только сейчас.

— И я, — быстро вставила Лена Бальбух. — Я ничего не знала!

— Я тоже, — напомнил Михаил Бальбух. Фамилии совпадают, но непохоже, что муж. Брат? Опять непохоже.

Майор перевел взгляд на следующего гостя, которым оказался Вячеслав Михайлович Петухов, тот самый парень, за которым охотилась Лена.

— А вы про болиголов знали?

— Да знал, разумеется, — охотно сообщил тот. — Все знали.

— Об этом говорили за столом?

— Да. Все это обсуждали. Мол, лежит опасный яд, и как только Света не боится им лечиться, ведь отравиться ничего не стоит…

— Вот как? — удивился неожиданным подробностям Александр Владимирович. — Все обсуждали, как легко отравиться?

— Или не все, — тут же пошел на попятный собеседник. — Может, я и не за столом об этом услышал, а где-нибудь еще. Не поручусь.

— Зато я поручусь, — процедила Евгения Петровна. — Если у некоторых есть причины врать, тем хуже для них. У меня этих причин нет. Леша тоже готов поручиться. Леша, говори!

— Да, — мрачно подтвердил Вольский, глядя на жену без особого обожания. Все-таки жениться — огромная глупость!

— А теперь такой вопрос… кто в течение вечера выходил из-за стола?

— Все, — не задумываясь, ответила Марина.

— А я не выходила! — пискнула Лена. — Ни разу!

— Что значит — не выходила? — возмутилась Евгения Петровна. — Мы тут с трех часов, а сейчас за полночь. Детка, твой мочевой пузырь резиновый?

— Да уж помоложе, чем ваш, — зардевшись до кончиков ушей, парировала Лена.

— Тебе тридцать три и ни годом меньше. И этого не скрыть ни дешевой косметикой, ни вульгарным платьишком из сэконд-хэнда. Кстати, ты выходила чаще других, гоняясь по всей квартире за своим парнишкой.

И она кивнула в сторону приосанившегося Петухова.

— Как, уже полночь? — вдруг очнулся Юрский. — Господин Алферов, время позднее. Дайте моим гостям разойтись по домам. Каждый имеет право на сон.

— Имеет, — вынужден был согласиться майор. — Но завтра жду вас всех у себя в кабинете.

— У меня на завтра были другие планы, но, разумеется, приду. Закон превыше всего.

— А на метро-то теперь не успеть, — заметила Лена, жалобно глянув сперва на Петухова, потом на Юрского. Оба промолчали. Первый не предложил проводить, а второй — остаться переночевать. Лишь Светлана Ильинична некстати пробормотала:

— Вовочка, он так устает… ему нужен полноценный отдых.

— Я на машине, — после короткой паузы произнесла Майя, и у Александра Владимировича бешено заколотилось сердце. — Я тебя отвезу до дома, и Славика тоже. И Марину, разумеется. Сережа, ты ведь тоже кого-нибудь подхватишь?

— Когда не работаешь, легко себе позволить бессонную ночь, чтобы развозить посторонних по домам, — раздраженно фыркнул Снутко. — А я, между прочим, вкалываю, как лошадь.

— Завтра воскресенье, — переведя на него дивные очи, напомнила Майя, и тот добавил:

— Я же не возражаю. Я тоже на машине. Надежду Юрьевну довезу. Не проблема.

— И я на «Мерсе», — не желая уступать инициативу, встряла Евгения Петровна. — А муж со мной.

«Я бы ее убил, — решил Алферов. — Я на „Мерсе“, а муж со мной — звучит шикарно!»

— Остаюсь один я, — засмеялся Михаил Бальбух. — Я езжу в общественном транспорте. Увы, денег на автомобиль скопить пока не удалось. «Ах, где мне взять такую тещу, чтобы купила „Жигули“, и чтоб никто не догадался, что это деньги не мои», — пропел он на полузабытый мотив семидесятых годов.

— Уж довезу, Мишка, — улыбнулась Майя. — В тесноте, да не в обиде.

Вообще-то Александр Владимирович был не склонен к сентиментальности, но тут неожиданно умилился. «В человеке все должно быть прекрасно» — это про Майю. Вот какой она добрый человек! Остальные никого не предложили подвезти, эта мысль даже в голову им не пришла, а она забивает машину под завязку, готовая помочь любому. Фантастическая женщина!

— Что ж, продолжим завтра, — согласился он с хозяином квартиры, столь горячо защищавшим право гостей поскорее выметаться. — Вот только вещественные доказательства упакуем. Значит, эта стопка, Владимир Борисович?

Юрский смотрел на стол с видом величайшей сосредоточенности, нахмурившись и даже шевеля губами.

— Что-то не так, Владимир Борисович?