Полночь в Часовом тупике - Клод Изнер Страница 9

«Ох! Хочется пощечин себе надавать! Почему, когда этот хлыщ стал уговаривать меня написать портрет его жены, я не послала его куда подальше?»

— Мы с Валентиной будем счастливы видеть вас в нашем новом особняке на улице Ремюза, рядом с домом престарелых Шардон-Лагаш. Приходите в любой удобный для вас день, мы подстроимся! И главное, ни слова об этом тетке моей жены, мадам де Салиньяк, у нее зуб на вас и вашего мужа!

— Это немудрено, она из ненавистников капитана Дрейфуса и при этом в курсе моего происхождения.

— Псст, ну ладно, это дело закрыто, кому теперь интересны глупые предрассудки! Талант не имеет национальности. Так что, договорились?

— Я навещу вашу жену, — сказала она, чтобы побыстрее отвязаться.

«У таланта нет национальности! То-то все знакомые этого Пон-Жубера и эта мерзкая газетенка, “Ла Либр Пароль”, которую издает Дрюмон, утверждают совершенно обратное!»

Как же она теперь исправит эту оплошность? И что скажет Виктор? Она поставила на раздвижной столик стакан молока и блюдце с несколькими розовыми печеньями, положила полотенце и собиралась идти во двор за Алисой, и тут вдруг услышала мужской голос. Вздрогнув, она помчалась к акации, где играла дочка. Беда никогда не приходит одна: этот главный комиссар, Огюстен Вальми, который вечно старается к ней прижаться, явился — не запылился. Что ему тут понадобилось?

Он, как всегда, был одет с иголочки: белый пикейный жилет, серые брюки в бежевую клетку, черные кожаные сапоги из города Шантильи, сверкающие так, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Приталенный сюртук, цилиндр, черные кожаные перчатки и небрежно накинутый на плечи непромокаемый плащ завершали его щегольской наряд.

— О, мадам Легри, вы столь же ослепительно сияете, как и в былые времена!

— Моя мама вам не лампа, — отрезала в ответ Алиса.

Он присел на корточки, попытался дружески щелкнуть ее по носу, но вышло у него неуклюже и неловко, Алиса отпрянула и зарылась в юбки Таша.

— Какая умница! Есть в кого, впрочем.

— Если вы ищете моего мужа, сходите на улицу Сен-Пер.

— Я разыскиваю книгу «Парии любви», произведение мсье Горона, бывшего начальника сыскной полиции, недавно вышедшую в издательстве «Фламмарион». Там речь идет о событиях из криминальной хроники, о садисте, отрезающем у девочек косички, о мошенниках, которые втирались в доверие к провинциалам, объявляя себя знаменитыми писателями… Я жду не дождусь, когда мне в руки попадут эти мемуары, они необходимы мне для самовоспитания, ну я и решил, что раз уж оказался в вашем районе…

— Вы уверены, что о таких вещах стоит говорить в присутствии ребенка? Я же уже сказала вам, что Виктора нет дома!

— Как жаль, у меня нет времени слоняться по городу!

— Тут вообще-то рукой подать!

В этот момент к великой радости Таша и Алисы во двор въехал Виктор на велосипеде, который явно выдавал восьмерку на переднем колесе. Он соскочил с седла прежде, чем потерял равновесие, и прислонил свой агрегат к стене мастерской.

— О! Какая приятная встреча! За нее следует выпить, — предложил Огюстен Вальми.

Тут вмешалась недовольная Таша.

— Нам с Виктором есть о чем поговорить, мы давно не виделись. Мы с дочкой гостили у друзей, и теперь нам с мужем нужно кое-что обсудить.

— Не волнуйтесь, мадам, я не такой наглец, чтобы служить яблоком раздора в вашей семейной жизни. Я у вас его позаимствую буквально на секунду, он запишет название нужной мне книги и немедленно отправится к вам, обещаю!

Виктор с непроницаемым лицом последовал за настырным главным комиссаром, радуясь одержанной победе, а Таша повела Алису домой. Кошка вперилась зелеными глазами хозяину в спину, недовольная его изменой, а затем приступила к тщательному туалету.

Сидя на открытой веранде вдали от других посетителей, они потягивали напитки и приглядывались друг к другу. Виктор смаковал вермут с черносмородинным ликером, Огюстен Вальми мочил губы в терпком и горьком «Амер Пиконе».

— Никогда не догадаетесь, зачем я пришел, — сказал он.

— Я так понял, что по поводу книги.

— Это всего лишь повод. Произошло убийство. А я не могу взяться за расследование, потому что эта история касается непосредственно меня. Потому-то я и решил прибегнуть к вашим услугам.

Виктор так резко поставил свой стакан, что половина выплеснулась. Брезгливо промокая салфеткой лужицу, он пробормотал:

— Вы что, запоздало пытаетесь мне отомстить? Срок давности для ваших обвинений по поводу предыдущего расследования уже вышел!

Огюстен Вальми подозвал официанта.

— Повторите заказ мсье. Дорогой мой Легри, как вы могли такое подумать! Я попал в переплет и умоляю вас помочь. Когда вы узнаете все подробности, ситуация прояснится, вы поймете, что я вас не пытаюсь ввести в заблуждение.

— Нечего изображать оракула, рассказывайте уже, а я потом решу, как поступить.

— В тупике, в темном уголке, убили мужчину. Комиссар полиции XVIII округа сразу предупредил меня. Если информация о его личности будет предана огласке, пресса не упустит возможность проехаться на мой счет. Мое имя смешают с грязью, семейные дела покойного батюшки (Господи, храни его душу) и моей матушки, которая уединилась в Гапе, будут обсуждать на каждом углу, ее станут чернить продажные писаки, бумагомаратели! А моя карьера… Я с одной стороны не имею права вмешаться лично, но и оставить это подлое деяние безнаказанным не могу: убитый человек был моим сводным братом. К счастью, мы носим разные фамилии.

— А как вы узнали, что это ваш сводный брат?

— В его бумажнике лежало письмо, адресованное Роберу Доманси, улица Ришелье, дом 3. Доманси — фамилия его матери. Вот, прочтите:

Робер, сахарный мой!

Жаль, ничего не скажешь! Мы могли бы составить отличную пару и вместе покорить подмостки «Комеди-Франсез». Что поделать, тогда останемся друзьями, да? Я на тебя не обижаюсь, жизнь предлагает всевозможные варианты таким выдающимся личностям, как мы с тобой.

Твоя Шарлина

— Выдающиеся личности, я вас умоляю, — усмехнулся Вальми. — Я ходил в морг опознавать труп, — продолжал он свой рассказ. — Хотя мы уже несколько лет не виделись, сомнений нет — это он, мой сводный брат. Сказать, что я испытывал к нему сердечную привязанность, было бы преувеличением, однако я с горечью думаю, как несправедлива к нему судьба: лежал с перерезанным горлом, а вокруг тела валялся весь этот мусор, какой-то плюшевый крокодил, пакетик с зернами…

— Знаю, с пшеничными. Мне Жозеф зачитывал статью.

— У мсье Пиньо поразительный нюх, он упускает свое призвание, в полиции его ждут с распростертыми объятиями.

— Этот Робер Доманси — актер?

Огюстен Вальми тяжко вздохнул.