Десять заповедей мертвеца - Марина Серова Страница 9

– Поэтому я вас и пригласила, – сказала Светлана. – Кто знает, что взбредет в голову Аркаше? Человек он увлекающийся… Так что пусть мамочка пока побудет под вашей защитой.

– Хорошо, я все поняла, – сказала я, вставая.

– Мама будет вас проверять на прочность, – довольно мрачно сообщила мне Светлана, – но вы не обращайте внимания. Я знаю ваши расценки, и учитывая, так сказать, моральный ущерб, готова удвоить плату. Вы не против?

Что ж, я вовсе не возражала. То, что моральный ущерб предстоит нешуточный, было ясно с первой минуты. А то, что он будет ежедневным и даже ежечасным, не добавляло оптимизма. Ладно, бывали у меня клиенты и покруче… Хотя, к счастью, нечасто.

Охрана старой леди оказалась довольно хлопотным делом. Галина Георгиевна не преувеличивала – она действительно вела довольно активный образ жизни.

Утро у пожилой дамы начиналось рано – и сама Галина Георгиевна, и все, кто ей прислуживал, вставали еще затемно, по раз и навсегда заведенному распорядку – летом в шесть, а зимой в семь часов утра. Поскольку на дворе стоял ноябрь, вся старухина камарилья только что перешла на «зимний график». По утрам на дворе было так темно, что вставать не хотелось совершенно. Но работа есть работа, и каждое утро я выдергивала себя из-под одеяла.

Старуха была сторонницей аскетизма и строгости. К примеру, температура в моей комнате никогда не поднималась выше пятнадцати градусов, матрас был жестким, а одеяло таким кусачим, что я почувствовала себя юным кадетом, вступающим на суровое поприще защитника родины и готовым ради этого терпеть лишения и закалять волю.

Терпеть лишения я совершенно не собиралась, поэтому при первой возможности наладила хорошие отношения с домработницей Кричевских, безответной Людочкой, и вытребовала у нее нормальное одеяло и право пить кофе с бутербродами в любое время дня и ночи.

Кстати, аскетизм предписывался исключительно окружающим, а сама Кричевская спала на мягкой постели под одеялом из шерсти высокогорных лам и обожала шоколадные конфеты с ликером.

После побудки вся свита старухи принималась за дела, а сама Галина Георгиевна занималась собой – сначала ванна, потом массаж. Личный массажист каждое утро приезжал к восьми, и Галина Георгиевна выходила к завтраку розовая и довольная.

Я заметила, что Светлана старается как можно реже встречаться со своей родительницей. Иногда бизнесвумен допоздна занималась делами и вставала поздно, порой Светлана уезжала из дома раньше, чем мамаша являлась к завтраку. В общем, дома Кричевская бывала нечасто. Телохранитель Влад повсюду ездил с хозяйкой. Говорил он мало, только когда к нему обращались с вопросом, и в своем темном костюме казался тенью за спиной Светланы.

День Галины Георгиевны был занят до предела. Старуха дважды в неделю посещала медицинский центр, где ее встречали как дорогую гостью, всячески ублажали и проводили, как она сама выражалась, «техосмотр». После этого настроение у Галины Георгиевны улучшалось. Когда я осторожно спросила у Светланы, от чего лечится ее мамаша, бизнес-леди фыркнула и сказала, что у старухи здоровье как у космонавта, а медицинский центр – просто развлечение.

Другим излюбленным развлечением старухи Кричевской была покупка обуви. Несмотря на ежедневные высказывания на тему, что человек должен довольствоваться самым необходимым и избегать излишеств, шкаф в ее покоях был в восемь рядов заставлен обувью. Особенно Кричевская любила туфли. Так что всякий раз, когда у старухи резко портилось настроение (а это случалось практически ежедневно), Галина Георгиевна вдруг заявляла:

– Кажется, мне жмет левый. Нет, точно жмет. Пора покупать новую пару.

Дальше следовал неизменный ритуал – сначала звонили водителю. Толстый розовый Вовочка, похожий на качественную сардельку, подгонял к двери подъезда серую «Тойоту». Старуха усаживалась в машину и принималась давать указания водителю – куда ехать, где свернуть, когда пора тормозить… в общем, такой пассажир – кошмар каждого водителя. Но Вовочка безропотно сносил все приказы хозяйки. Он вел автомобиль необычайно осторожно, так, словно ехал по минному полю. Кочку или выбоину в асфальте он начинал объезжать метров за двадцать, отчего машина на наших провинциальных дорогах сомнительного качества перемещалась какими-то зигзагами. У меня создалось впечатление, что давным-давно Вовочка служил под началом покойного мужа Кричевской, и в сознании Галины Георгиевны этот немолодой тучный мужик до сих пор остался лопоухим солдатиком. Только ему старуха доверяла свою драгоценную особу – услугами такси она не пользовалась принципиально и даже в машину к дочери отказывалась садиться.

Вовочка медленно, но верно вез нас в центр города, к кластеру обувных магазинов. Дешевки Кричевская не признавала, поэтому наносила визит в один из десятка магазинов, торгующих действительно качественной и дорогой обувью.

Стоило нам появиться на пороге, как с лиц продавцов сбегала краска. В обувных салонах хорошо знали Галину Георгиевну и отлично представляли, чего от нее можно ожидать.

Кричевская с порога заявляла, что пуфики для нее неудобны, для нее тащили стул, старуха усаживалась посреди зала, и начиналось представление. Длилось оно обычно часа полтора. К концу шоу магазин напоминал балетную студию после репетиции. Бледные до синевы продавцы, едва переставляя ноги, перемещались по залу, подтаскивая все новые и новые коробки с обувью привередливой клиентке, кто-то стоял на коленях, натягивая на полную ногу старухи туфельку, а Галина Георгиевна заранее кривила губы, разглядывая изделие немецких либо итальянских обувщиков.

Изредка, если Кричевская бывала в благодушном настроении, она покупала пару туфель. Но чаще всего старуха выражала недовольство работой магазина, и продавцы цепенели под ее леденящим взглядом, понимая, что премии в этом месяце им не видать. А Галина Георгиевна отправлялась пить чай с пирожными, которые, видимо, были какой-то из разновидностей аскетизма.

В первый же день работы, проведя четыре часа в торговом центре, вечером я намекнула Светлане, что человеку, которому угрожает опасность, не стоит ездить по таким многолюдным местам. На что бизнесвумен махнула рукой и напрямик заявила:

– Слушайте, Евгения, думаю, вы уже поняли – моей матери надо кого-то пожирать, чтобы чувствовать себя нормально. Пусть лучше это будут девочки из обувного. А не то мама примется за вас. Вы же этого не хотите, правда?

Следовало признать – Светлана была права. Поэтому мне оставалось только отбросить попытки изменить привычный распорядок жизни Галины Георгиевны и постараться обеспечить безопасность клиентки в непростых условиях ежедневных (и совершенно ненужных) выездов.

Подруг у Кричевской не было. Поэтому львиную долю ее жизни занимал шопинг. Сервизы и постельное белье, серебряные ситечки для чайника и льняные скатерти, фужеры богемского стекла и махровые пушистые халаты – все это Галина Георгиевна скупала в немыслимых количествах.

Самое удивительное, что приблизительно половина товаров на следующий день отсылалась обратно в магазины. Потому что в доме Кричевских и так было в избытке сервизов и скатертей.