Чисто семейное убийство - Елена Юрская Страница 9

— Дима, я буду любить твою бабушку. И избавлю тебя от общения с ней, но ты должен выполнить свои обещания.

Глаза Тошкина просветлели.

— Хорошо, — согласился Дима. — Я дам тебе дело. Но учти, там все просто и ясно. Убили маляра. Есть две подозреваемые. Случай бытовой или около того. Но Яшу пока оставим.

— Ура! — воскликнула я и, воспользовавшись горячечным бредом мужа, завезла его в прокуратуру для совершения должностного преступления. Папка с делом об убийстве маляра приятно грела мне подмышку, распространяя тепло по всему телу. Я была совершенно безмятежна и счастлива, а Тошкин съежился и поник.

К нам направлялась статная седая стриженая дама с цепким взглядом холодных глаз. Мисс Фурия. Мисс Гарпия.

— Аглаида Карповна, — сказала она, протягивая тонкую сухую ладонь. — Здравствуйте, Дима и… — Она нетерпеливо и вопросительно оглядела мою изумительную фигуру.

— Надежда, — отчетливо выговорила я, рассчитывая на всякий случай на ее глухоту. Потому как на вид ей было лет шестьдесят, а на опытный и непредвзятый взгляд — семьдесят три.

— Простенько, но приемлемо, — кивнула Аглаида Карповна, продолжая шарить глазами по моему костюму. — М-да, в провинции как в провинции. На ваших тряпочках небось и имечко какое-то великое проставлено?

— Ага, мое. На бирочке для химчистки.

— О, милая моя, да у вас живот. — Она так искренне удивилась, будто ожидала увидеть под моим пупком что-то вроде зимнего сада. — Нет, до совершенства здесь далеко. Но… будем работать. Да, Димочка?

Мой муж заискивающе кивнул, и я подумала, не поторопилась ли дать честное слово возглавить борьбу с монстрами.

Аглаида Карповна достала из большой холщовой (заметьте: белой) сумки блокнот и что-то в нем отметила.

— Ваша очередь — в конце недели. А сейчас — к Женечке.

Пожалуй, до конца недели с убийством маляра я все-таки не справлюсь…

Геннадий (для многих уже Петрович) Кривенцов почти по праву считал себя гордостью города. Он не вышел умом, красотой, даже ростом и то не вышел, но женщины рядом с ним млели и превращались в биомассу, готовую тотчас же совершить подвиг во имя любви. Причем талант этот не был врожденным: годы тренировок, бессонных ночей, солидной литературной подготовки, изнурительные практические занятия в общежитии политехнического института сделали свое дело. К окончанию вуза Гена уже мог себе позволить не обращать внимания на завистников, прочивших ему славу Дон-Жуана, и не расстраиваться от нелепых сравнений собственной блестящей карьеры с печальной историей импотента Казановы.

Слова Островского о том, что жизнь дается только один раз, так запали в душу юному инженеру, что он только однажды разменял свою свободу на брачное свидетельство, родил сына и даже в мыслях не позволял себе грезить о разводе. Опыт подсказывал, что хорошему любовнику всегда надо возвращаться домой. Поскольку родители Геннадия Петровича были людьми совсем уж старой, местами даже проржавевшей закалки, то высокая сексуальная активность под их осуждающие аплодисменты не могла доставить Гене никакого удовольствия. То ли дело жена… Легким движением руки, иногда даже кулака, она была способна превратить охотника в дичь. Геннадию Петровичу льстила ее первобытная привязанность к домашнему очагу и правилам моногамного существования. Под неусыпным контролем супруги, не раз намекавшей: «Убью, если поймаю», Генины приключения на стороне приобретали горьковатый привкус опасности и ни с чем не сравнимый запах победы.

Еще в студенческие годы Кривенцов понял, что женщины суть дорогое удовольствие, сравниться с которым может только семья. Он не собирался существовать на зарплату инженера и включаться в модную тогда игру — забастовку под лозунгами «долой КПСС». Некоторое время юный Гена в поисках невест и пристанища подвизался в вузовской команде КВН. Там выяснилось, что чувство юмора — это такая тонкая штука, которая не приобретается ни за какие деньги, развить его в себе опытным путем оказалось невозможно. Гена снова прочел горы литературы, но так и не смог уразуметь, что смешного таится в ответе доктора-пессимиста несчастному импотенту: «Зато как висит замечательно» — и почему эта грубая, жестокая фраза вызывает у окружающих подобный восторг. Было, конечно, немного жаль. Их команда КВН набирала стартовые обороты и вот уже два сезона играла в столице. Все это близилось к заветно-ругаемому слову «шоу-бизнес» и вот-вот могло бы начать плодоносить. Но без Гены Кривенцова, потому что, даже имея прекрасную фактуру — маленький, толстенький, кругломорденький, — он стоял на сцене как немой упрек пиру во время чумы. Глядя на Гену-кавээнщика, многим хотелось заняться каким-нибудь настоящим делом: открыть магазинчик, смотаться в Турцию, жениться, наконец. Из команды Гену выставили со слезами на глазах, но по собственному желанию, попросив напоследок придумать пару-тройку рекламных снимков для местных газет. Гена взял у родителей фотоаппарат и, когда напечатал фотографии, понял, что обрел профессию.

О! Какие шикарные возможности она открывала! В угаре перестройки конкурсы красоты стали сыпаться на голову взволнованным горожанам мелким дождем. Чуть не каждый месяц во Дворце культуры имени Ленина на сцену выводили коллектив длинноногих девиц, сражавшихся за титул «Мисс Район», «Мисс Улица», «Мисс Квартал» и «Мисс Подъезд». Каждая из них выучила в своей жизни несколько слов, среди которых паролем для Гены звучало «портфолио». Слава и лавры Синди Кроуфорд стали будоражить провинцию. На моделях и манекенщицах бросились жениться все стриженые и бритоголовые, что не мешало Гене Кривенцову снимать пробу практически перед самым венцом. Генин брат тогда тоже участвовал в гонке с преследованием и, проявляя недюжинный магнетизм, как обычно, опережал его во всем. Но и морду ему били чаще.

От девиц пришлось отойти в начале девяностых. Родился Сережа, и в то же время родилась идея создать собственный пункт широкой продажи фото. Но денег, накопленных в результате непосильного труда, тогда уже не было… Надо было искать партнера и сбрасываться на покупку пленок, машины, аренды помещения… Неожиданно быстро Гена Кривенцов стал богатым, а потому чуточку грустным человеком. К нему подкралась жадность, страх за собственную жизнь и деловой, но бесперспективный в плане личной жизни азарт. «Так дело не пойдет», — решил Геннадий Петрович и усилием воли совместил прибыльный бизнес с охотой на женщин. График его жизни стал слишком напряженным, но себя оправдывал. Слава о похождениях Кривенцова разнеслась по всему городу, и не побывать с ним в постели считалось дурным тоном. Среди продвинутых жен теневого капитала одно время даже существовал тотализатор: ставки делали в валютном эквиваленте и в основном на то, что Геночка бросит свою смурную и прибабаханную Людочку, это раз, и женится на какой-нибудь красотке, это два. Геночка разочаровывал своих поклонниц, и более того — по городу пронесся слух, что он сам и организовал эту новорусскую игру с большими деньгами.

Шло время, а Геннадий Петрович Кривенцов не собирался сходить с пьедестала. По большому счету ему просто некому было оставить свой почетный пост, потому что юные наследники его мужских достоинств подались кто в бизнес, кто в голубизну. Осознав сей прискорбный факт, Геночка чуть сдвинул рабочее расписание, чувствуя себя ответственным за осчастливливание женской половины человечества: в отпуск он не ходил, с женой проводил только вторую половину субботы и утро воскресенья, из-за человеколюбия он отменил гастрольно-командировочные туры, справедливо рассудив, что в каждой стране должен быть свой Геночка Кривенцов.