Кто в теремочке умрет? - Татьяна Луганцева Страница 9

– Здрасте… – поздоровалась Яна, замерев на месте, думая, следует ли ей в данной обстановке по этикету сделать реверанс или нет? Лукаш затрясся еще сильнее, а в глазах Анфисы Яна прочла негодование и презрение.

«Как посмела эта нахалка припереться на семейное прощание с княгиней? Здесь присутствуют только аристократы и первые люди в городе, соблюдая определенный этикет в одежде», – так и читала она в ее взгляде.

Яна была готова провалиться сквозь землю. Спас положение, как ни странно, Карл. Он вскочил с места, подошел к ним и подал руку Яне. Он провел их к первой скамье и под злобные взгляды Анфисы усадил на нее, предварительно представив собравшимся на траурную церемонию:

– Друзья, это наш добрый, верный слуга Лукаш, которого очень любила и ценила моя мать, а это моя очень хорошая знакомая из России – Яна Цветкова.

Карл сел рядом с Яной, с другой стороны от него сидела Анфиса и побелевшими руками сжимала злосчастный носовой платок.

Священник прокашлялся и продолжил свою речь, из которой Яна не поняла ни слова. Она безмолвно смотрела на дорогой, красивый гроб и беззвучно тряслась, слезы сами текли из ее глаз. Яна не могла представить себе эту энергичную маленькую женщину, полную добра, фантазий и жизни, лежащей в гробу.

После священника прощальное слово взял Карл Штольберг.

– Я буду говорить на английском языке, чтобы все присутствующие здесь люди меня поняли, – начал он свою речь, выразительно посмотрев на Яну. – Моя мама – княгиня Элеонора Мария была святым человеком, за всю свою жизнь она никого не обидела. Я счастлив, что все эти годы мог называть ее своей матерью, спасибо тебе за это, отец. Эта нелепая смерть отобрала у нас красивую женщину, верную жену и доброго порядочного человека. Вечная ей память. Спасибо, друзья, что вы пришли выразить нам свое сочувствие и скорбите вместе с нами.

Яна залилась горькими слезами, дамы зашуршали носовыми платками. После Карла сказать несколько слов вышла Анфиса. Ее точеную фигурку выгодно подчеркивал черный атлас, на ногах красовались черные лакированные туфельки. Она не стала говорить по-английски, чтобы ее поняла гостья из России, и заговорила на чешском языке. Карл нагнулся к уху Яны, обдав ее волной дорогой туалетной воды, и перевел:

– Я, будучи невестой Карла, знала Элеонору Марию совсем недолго, но даже за это время я успела понять, что она чудесный человек. Она приняла меня как родную дочь, радовалась предстоящей нашей с Карлом свадьбе… и я скорблю вместе со всей семьей Штольбергов!

Анфиса закрыла лицо кружевным платком, а Карл кинулся к ней утешать и отвести на место.

«Какая все-таки она прыткая девица… – снова с неприязнью подумала Яна, – как у нас говорят, кто о чем, а шелудивый о бане. Даже в прощальном слове два раза вставила о своей свадьбе с Карлом. Словно лишний раз напоминает собравшимся людям о своем положении в этом доме и о том, что князь уже не сорвется с крючка».

После речи Анфисы выступили еще несколько человек, и похоронная процессия из замка двинулась в фамильный склеп Штольбергов, где и была предана земле Элеонора Мария Штольберг.

– Яна, мне надо с тобой поговорить, – прокашлялся молодой князь.

Яна вернулась с похорон и из больницы, как и обещала Карлу, где ее принял Милан – семейный доктор семьи Штольбергов, в комнату Карла и скромно присела на краешек кровати. Рентгеновский снимок показал трещину ребра. На левом боку у нее образовался большой кровоподтек.

– Слушаю тебя, Карл. – Яна была само смирение.

– Понимаешь, я не был готов к тому, чтобы ты приехала ко мне в данный момент.

– Это я успела заметить, – усмехнулась Яна.

– И я… понимаешь…

– Не мнись словно школьник, получивший двойку, говори прямо, что в замке мне не место, – спокойно сказала Яна, глядя в его чертовски красивое и такое чужое сейчас лицо.

– Я не это хотел сказать… хотя… понимаешь, я объявил о своей свадьбе, и нехорошо, если со мной в замке будет жить посторонняя женщина, могут пойти разговоры… – отвел карие глаза Карл.

– Понятно, наше сиятельство печется о своей репутации. Помнится, ты уехал из этого замка, чтобы жить свободно, а не быть снобом, подчиненным миллионам условностей. Ты не хотел улыбаться на раутах людям, которые тебе были не интересны… что ж, значит, что-то изменилось или кого-то изменили.

– Кроме того, Анфиса не совсем понимает, кем ты мне приходишься и почему ты должна жить у меня в замке, – продолжил свою линию Карл, не отвечая на реплики Яны.

– Как рано ты, Карл, стал подкаблучником… – грустно констатировала Яна, стараясь держать себя в руках и помнить, что князь только что похоронил свою мать. – Ты ненавязчиво оскорбляешь меня, и что самое печальное, ты не можешь этого не понимать. Мы знакомы не один год и независимо от того, где я жила, я никогда не давала тебе повода думать обо мне как о…

– Я не хочу, чтобы ты думала, что я выгоняю тебя! – оборвал ее Карл.

– Боже упаси! Ты просто не хочешь объяснить своей Анфисе, что такое друзья! Я это понимаю, хотя для меня такая ситуация неприемлема, для меня всегда мои чувства и мои друзья на первом месте! Мне глубоко наплевать, что обо мне подумают окружающие; хотя я не княгиня, возможно, мне и не дано это понять… Я знаю одно, твоя мать, несмотря на титул, меня бы поняла!

– Яна, ты знаешь, что это не так!

– Я не узнаю тебя, Карл! Ты стал каким-то чужим, холодным! Наверное, ты перегорел в своих чувствах ко мне, и в этом есть доля и моей вины. Но сейчас я приехала к тебе не за этим. Я прилетела сюда, беспокоясь о тебе, Мария говорила о каких-то покушениях на тебя, что она имела в виду?

– Ерунда все это! Мама в последнее время сильно волновалась из-за моей свадьбы и вбила себе в голову полную чепуху. Она боялась сглазить наше счастье, и ей повсюду что-то мерещилось, – быстро ответил Карл.

– Если ты хочешь, чтобы я убралась отсюда, то быстро рассказывай все, о чем мне не успела поведать по телефону твоя мама. – Яна сурово сдвинула брови и поудобнее устроилась на кровати.

Карл рукой пригладил густые светлые волосы и вздохнул, поняв, что так просто от своей русской гостьи он не избавится.

– Один раз у нас, вернее, у меня в комнате замкнула электрическая проводка, и ночью начался пожар, – сказал он.

– Почему-то именно в твоей комнате это случилось, – прищурила большие голубые глаза Яна.

– Это могло случиться где угодно, проводка много лет не менялась нигде, – невозмутимо ответил Карл.

– Короче говоря, ты чуть не угорел во сне и считаешь это вполне нормальным явлением, – подвела итог его признанию Яна, – но мне твоя мать говорила о покушениях во множественном числе, а не об одном случае.

– Всего было два происшествия. Второй раз я напился и на машине съехал в овраг, я не думаю, что в этом случае надо говорить о покушениях на мою жизнь. Я был полностью виноват сам, – ответил ей Карл, смотря в окно.