Питомник - Полина Дашкова Страница 9

«По свидетельству поэта Языкова Гоголь рассказывал, будто вПариже его осматривали знаменитые врачи и нашли, что желудок его перевернутвверх дном», — быстро отбил Олег, однако не сумел прочитать написанного. Жирныемухи, и ни одной буквы. Он понял, что насекомые попадают внутрь компьютеранепосредственно из его головы. Черепная коробка была полна мух, они невыносимогромко жужжали, ползали по мозговым извилинам и откладывали там личинки. Резкаязудящая боль разрывала голову, бежала по позвоночнику, по ребрам, быстро ибеспощадно заполняла все тело. Не было ни одной косточки, не захваченной болью.Из глаз брызнули слезы, кожа покрылась мурашками, знобило все сильней. Он знал,что это начало ломки. Стадия первая. Опытные люди называют ее «холоднаяиндейка».

Нет ничего проще и приятней, чем принять решение. Сразучувствуешь себя сильным, правильным, положительным человеком. Сколько раз онэто проходил? Десять или сто? Он давно сбился со счета. Очередной докторснабдил его методоном, синтетическим заменителем опиума. Наивный доктор решиллечить его по методоновой программе. Двадцать дней усмирять абстинентныйсиндром жалким подобием кайфа, сочетая это с психотерапией и самовнушением.

— Я спокоен, я абсолютно спокоен, — забормотал Олег,откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, — я не хочу кайфа, мне и такхорошо, мне отлично, как висельнику в предсмертной агонии, как психу, которогоисцеляют электрошоком. Я брошу, я переломаюсь и буду жить дальше, стануполноценным членом неполноценного общества. У меня есть мама, она меня любит. Уменя есть жена Ксюша, она молодая и красивая. У меня есть дочь Маша, ей тримесяца. Я очень счастлив. Мой отец умер от инфаркта после разговора с очереднымвсезнайкой-наркологом, который честно сказал ему, что у меня нет шансов. Матьпостоянно обвиняет меня в смерти отца. Я виноват. Я виноват во многом другом,страшном и непоправимом, но об этом невозможно думать. Я забуду. Это тожеломка, и я справлюсь, мне не привыкать. Я переломаюсь и стану другим человеком.Нет, не человеком. Ангелом.

Влажные дрожащие пальцы медленно задвигались по клавиатуре,на экране возникла фраза:

«Сколько ангелов умещается на кончике иглы?»

Буквы зашевелили слюдяными крылышками.

По позвоночнику медленно потекла струйка ледяного пота.

Кроме методона, у него была с собой доза ЛСД-25. Маленькаяампула с прозрачной жидкостью без цвета и запаха. Волшебная капелька живойводы, полученная из красной спорыньи путем таинственных превращений. Лучший изпсиходеликов. Пурпурный туман. Золотой солнечный луч. Оранжевое сияние.Достаточно просто протянуть руку, залезть в свою сумку, которая висит на спинкестула, и через несколько минут мир наполнится изумительным светом, исчезнетболь, отпустит, наконец, невыносимое чувство вины, мухи превратятся в бабочек,вместо жужжания зазвучит сладкая нездешняя музыка, начнется сказочноепутешествие вне времени и пространства.

На самом деле, завязывать вовсе не надо. Рано или поздночеловек все равно умирает. Время — понятие относительное, все зависит от того,как ты его воспринимаешь. Десять лет могут пролететь, как один день, а деньможет тянуться вечно, причем это будет вечность в аду, если не уколоться. Нокакая райская легкость и ясность после укола! Какая творческая бодрость!Человек, ни разу не испытавший изумительного состояния, которое называется«приход», или «флэш», просто не знает, что такое настоящая жизнь. Пусть онумрет глубоким стариком, в своей постели, окруженный детьми, внуками иправнуками, пусть он никогда ничем не болеет, до самой смерти, пусть будетбогатым, знаменитым, успешным. Все равно, если он ни разу не испытал настоящегокайфа, он умрет несчастным.

Олег Солодкин отбил на компьютере этот текст, откинулся наспинку стула и закурил. Он раздумал писать статью о сумасшедших гениях. Онатребовала энергичной зависти к мертвым гениям и презрения к живым идиотам,которые преклоняются перед мертвыми гениями. Она требовала злобы и бесстыдства.Все эти чувства не покидали Олега, когда он пытался завязать, терпел ломки,сходил с ума. Но теперь он вернулся к родному, знакомому кайфу, был спокоен исчастлив.

Что такое человек? Кусок дерьма, горсть навоза, созданнаядля удобрения почвы. Плюс дежурный набор воспоминаний, приятных и противных,череда кайфа и ломки. Если жить, как все, следуя затертым общепринятым штампам,то кайфа будет страшно мало, а ломки чудовищно много. Без наркотиковсоотношение кайфа и ломки зависит от хаотичного сплетения случайностей, отвезения, от судьбы, от прихотей других людей. Как известно, ад — это другие,которым до тебя нет дела, но которые лезут к тебе, пытаясь подчинить тебя своимкретинским законам, самоутвердиться за твой счет, манипулировать тобой, кактеплой податливой марионеткой. Но если колоться и не бояться этого, то вместесо шприцем, наполненным волшебной влагой, в твоих руках весь мир. Ты хозяин. Тыглавный. Ты все решаешь сам и создаешь свою собственную среду обитания, своюреальность.

Единственная реальность — это Я, огромный, как космос, икрошечный, как неделимое атомное ядро. Мое детство, моя юность, мой кайф, моиломки. Больше я ничего не знаю и знать не хочу.

Олег Солодкин залюбовался компьютерным экраном. Белоесветящееся пространство почти целиком заполнилось строками. Ему больше нехотелось уничтожать написанное. Он был полностью доволен собой. Ему понравилсястиль, его вдохновили собственные меткие выражения.

Дежурный набор воспоминаний — это класс!

Увидев сундучок с нитками, Илья Никитич совсем недолго стоялкак вкопанный и глядел в разноцветные глаза бомжихи. Она разразилась таким выразительнымматерным монологом, что он мгновенно расстался с надеждой на спокойныйзадушевный разговор и побежал к метро, чтобы вернуться в сопровождении милиции.Он летел легко, как профессиональный спринтер, и удивлялся. Если учестьвозраст, комплекцию, темперамент и ушибленную коленку, такая скорость быланевозможным чудом.

Ушиб дал знать о себе позже, когда драгоценные свидетели свизгом и плачем были доставлены двумя милиционерами в ближайшее районноеотделение. Бородин спокойно сел, отдышался, приступил к допросу, и вот тутколенка заболела всерьез. Илья Никитич даже подумал, что надо будет зайти вполиклинику, чтобы посмотрели, нет ли трещины.

Симакова Нина Дмитриевна оказалась старой знакомойучасткового инспектора. До недавнего времени Симакова была прописана ипроживала по адресу Второй Калужский, дом 10, квартира 17, то есть в том жедоме и в том же подъезде, где произошло убийство. Свою крошечную однокомнатнуюквартиру она превратила в притон, там круглосуточно гудели ее собутыльники,среди которых главным был Рюриков Иван Николаевич, житель соседнего дома.

Этот трехэтажный домишко давно не имел даже номера, его ужелет двадцать собирались снести, однако почему-то не сносили. Он был населенвсяким сбродом. Пару лет назад Сима продала свою жилплощадь кавказцам сближайшего рынка, а сама переселилась к Рюрику. Некоторое время они жили влюбви и согласии, но, когда деньги кончились, стали жестоко ссориться. Симарешила вернуться домой и долго не могла взять в толк, что дома у нее уже нет,осаждала жэк и районное отделение милиции, клялась, что ее не правильно поняли,она не собиралась продавать квартиру навсегда, а просто сдала ее на год. В, итогеона поселилась в своем подъезде, между этажами. Сначала вела себя тихо, спалана детском матрасике, трогательно свернувшись калачиком. На дворе стояла лютаязима, жильцы подъезда жалели Симу, не выгоняли, выносили для нее горячий чай,еду, и даже пригласили корреспондентов из программы «Времечко». Сима произнеслаперед камерой пламенную речь о том, что ее бедственное положение — результатпреступного сговора бюрократов-взяточников из районной администрации икавказской мафии. Прославившись на всю страну, Сима загуляла, стала приводить ксебе на лестничную площадку гостей, и тут сострадание жильцов иссякло. Симувыдворили при помощи милиции, вместе с матрасиком. После недолгих скитаний повокзалам она опять вернулась, но уже не на лестничную площадку, а к Рюрику.Однако блистательный дебют во «Времечке» странным образом повлиял на еетемперамент. Она уже не мыслила себя без общественной борьбы, сталазавсегдатаем митингов и демонстраций, неважно каких, лишь бы накричаться отдуши и побыть в центре внимания…