Синдром выгорания любви - Людмила Феррис Страница 9

— Я пойду, Клара Андреевна. Спасибо за кофе. Если когда надо Сашеньку подстричь, зовите.

— Я пришел, Клара! — раздался в коридоре зычный мужской голос, и в квартиру словно заглянуло солнце — Сашенька засмеялась, Клара Андреевна засуетилась, и все это говорило о том, что пришедшему человеку очень обрадовались.

— Папа, папочка пришел!

— Соскучились, девчонки, а я за документами, которые дома оставил. — Мужчина кивнул в сторону Прасковьи: — Здравствуйте.

Потрясения в квартире Гулько продолжались. Мужчина словно сошел с киноафиши, так он был хорош собой и держался просто.

— Александр Гулько, — представился он.

— Паша, — она смутилась. — Прасковья.

— Какое у вас необычное имя!

Она не отдавала себе отчета в происходящем, потому что влюбилась мгновенно и безрассудно в мужчину, которого надо было обходить за километр. Прасковья Петровна ничего не понимала и не слышала, кроме стука собственного сердца, но понимала, что произошло. Она ведь совсем не знала любви и замуж-то вышла, потому что все подруги вокруг твердили «надо». На судьбу женщина не жаловалась — муж работящий, сын послушный, только вот про «неземную любовь», которая бьет фонтаном чувств, она слышала от клиенток, слышала, но не верила. А вот сейчас влюбилась мгновенно, пронзительно, случайно, глупо.

— Это мой парикмахер, — слова Клары Андреевны звучали для Паши, словно в другом измерении. — Она Сашеньку подстригала.

— Ну, замечательно! А меня возьмете?

У разговорчивой Паши словно язык прилип к небу. Рот не открывался, как будто его залепило клеем. Она едва произнесла:

— Завтра время есть в два часа. Приходите.

Как она выходила из квартиры Гулько, Щукина не помнила. Ноги подкашивались, дыхание прерывалось.

«Ну ты с ума сошла, Прасковья Петровна, — одернула она себя. — В твои-то почти пенсионные годы влюбиться как девчонка». Казалось бы, прошло несколько мгновений, и вдруг — ощущение полного счастья, влюбленности, сердце буквально кипит. А еще будет завтра, и он обязательно придет и сядет в ее кресло, красивый и молодой. Прасковья прикоснется к его голове, и он поймет, какая женщина находится рядом. На следующий день на работе Паша просто летала.

— Что это с тобой? — спрашивали коллеги.

— Мой наставник сегодня в ударе, — ученица Раечка всегда восхищалась Прасковьей Петровной.

— Может ведь быть у человека просто хорошее настроение!

Паша постоянно перебирала в памяти вчерашний день — больную девочку, печальную Клару Андреевну, красивую, ухоженную квартиру, вкусно пахнущий кофе — и еще раз убеждалась, что встретила нежданную любовь, Александра Гулько. Она как-то и не мечтала о взаимности, он был для нее словно далекая звезда, но ей хотелось хотя бы на короткий срок побыть в эйфории любви. Сердцу ведь не прикажешь, и если оно екает от мысли о нем, значит, так распорядилась судьба, а спорить с ней — дело бесперспективное. Прасковья не верила в случайные совпадения и была убеждена, что все в жизни рассчитано до тысячной доли миллиметра и секунды. Эта встреча — не странность и не игра судьбы, это выбор, и она, Паша, очень хочет им воспользоваться. Она ждала его ко времени прямо в коридоре и дождалась.

— Здравствуйте, Александр. Проходите, я вас жду.

Он улыбался приветливо, улыбался всем, а ей хотелось взять и унести его улыбку с собой.

— Какие у вас тут красивые девушки!

— Да у нас не парикмахерская, а выставка красавиц. Глаз не оторвать, — похвасталась она своими коллегами.

Паша колдовала над его головой, и от счастья ком подкатывал к горлу.

— Раечка, подай мне бальзам!

Рая, которая наблюдала за стрижкой поодаль, тут же оказалась рядом. Гулько, который блаженствовал в парикмахерском кресле, оживился.

— Это ваша дочка такая красавица?

— Это моя ученица. Ступай, Рая, спасибо.

— Нет-нет. Пусть она останется. Красивые девушки повышают настроение.

Ножницы Прасковьи зависли в воздухе. Вот уж чего сегодня она не ожидала, так того, что маленькая Райка переключит его внимание на себя. Паша видела, что ученица растерялась и не знает, уйти или остаться.

— Не уходите, Раечка. Вам, как ученице, нужны «подопытные»? Я готов в следующий раз стричься у вас.

Прасковья включила фен, чтобы не слышать, о чем он говорил с Райкой, а та кивала головой и краснела.

Стрижка долгожданного клиента закончилась, и Паша почувствовала себя опустошенной.

— Куда мне платить?

— Там на выходе администратор-кассир, — еле выдавила она.

— Раечка, вы меня должны проводить, — сказал Гулько тоном, не терпящим возражений. Он решительно взял девушку за руку и двинулся к выходу, крикнув: — Спасибо, Паша. Вы замечательный мастер!

Райка вернулась на рабочее место буквально через пять минут и боязливо произнесла:

— Он расплатился, Прасковья Петровна, и вот, дополнительно лично вам премию просил передать.

— Оставь себе.

Ее эйфория куда-то исчезла, и одна мысль стучала в голове Прасковьи: ему было плевать на нее, на ее чувства. Он просто ее отверг. Это было больно, это было невозможно, это было обидно. Щукина прошла в подсобку и села за стол.

— Паша, может, тебе что надо? Ты плохо себя чувствуешь? — доставала ее обеспокоенная Райка.

— Уйди ты от меня! Я хочу побыть одна.

Райка пожала плечами, потому что такой свою наставницу она никогда не видела. Что с ней случилось? С утра настроение было превосходное — и на тебе. Райка спрятала в сумочку только что записанный номер телефона красавца-клиента. Она знала, что такие мужчины на дороге не валяются. Он успел шепнуть, что зовут его Александр, и просил позвонить завтра в три. Райка выполнит его просьбу с удовольствием. Такой шанс упускать нельзя! Раиса была девушкой сообразительной, она училась в ПТУ, жила в общежитии, мечтала стать настоящим мастером, ловила каждое слово и жест Прасковьи, но для того, чтобы выжить, состояться, удержаться на плаву, протекция респектабельного мужчины ей не помешает. И откуда его знает Щукина? Райка снова вернулась в подсобку.

— Паша, может, чайку свежего заварить?

— Я сказала, уйди!

Паша тоскливо и растерянно смотрела в окно. Щукиной казалось, что где-то в душе у нее заработала кнопка, которая превращала любовь в ненависть. Она интуитивно понимала, что возникшим эмоциям нужно было как-то себя оправдать. Сейчас для нее ненависть — это тоже любовь, но со знаком минус, любовь, искалеченная обидой. Ненависть просто заменила собой любовь. Это был как раз тот самый случай, когда от любви до ненависти один шаг, причем очень короткий. Прасковья Щукина сделала его не задумываясь.

Ложь — естественное состояние любого человека, тем более журналиста.