Черное зеркало колдуна - Лариса Капелле Страница 9

– Правильно думаешь, и спасибо.

– Пожалуйста, – похлопал ее по плечу Патрик и произнес любимое: – It is small world, – означавшее, что их дороги обязательно пересекутся и у нее непременно появится шанс поблагодарить его, Патрика, и всю нодэновскую команду.

На обратном пути Кася даже взгрустнула, что когда-то ушла из фирмы. Пьер умел хорошо продавать свои способности и заодно способности всех работающих на него сотрудников. Кроме того, он отличался талантом находить нужных сотрудников и никогда не натравливал их друг на друга, то есть по принципу «разделяй и властвуй» не действовал. Его девизом, скорее всего, было: «вместе весело шагать» и главное – «хорошая команда, а остальное приложится»! Его заместитель Патрик хоть и не был наделен такими же качествами, как Нодэн, но был хорошим агентом-менеджером. Он умело проводил рекламу, мастерски отсеивал невыгодные контракты, от которых одни неприятности, и умело выбирал выгодные, с которыми проблем было минимум, а дохода максимум. Работать с ними было приятно, и кто знает, может быть, она к ним еще вернется.

Насчет будущего Кася научилась не загадывать. В конце концов, собственную научную деятельность она начала, успешно строча научные диссертации под чужими именами. Впрочем, такая работа оказалась отличным мастер-классом, она научила ее не бояться оригинальных решений проблем и поиска самых неожиданных гипотез.

Москва, август 1589 года

С утра к боярину Шацкому пришел один человек, приезда которого Еремей Иванович ждал с нетерпением и робкой надеждой. Этим долгожданным гостем был сказитель Фрол Капищев. В боярской вотчине его знали, поэтому и на его приход никто не обратил особого внимания. Правда, на этот раз боярин приказал поселить Фрола в усадьбе, в каморке, рядом с кухней.

Ключница Агафья, сухая, согнутая, как кочерга, вдова лет пятидесяти, попыталась было воспротивиться. Но не тут-то было, боярин был непреклонен, и ключнице не оставалось ничего иного, как подчиниться. Правда, Агафья попыталась было боярыне пожаловаться, что тут такой переполох, а еще этим пустобрехом надо заниматься, но Марфа мужу противоречить не решилась. Фрола Агафья знала давно, считала его ни к чему не пригодным пустомелей, но первая садилась слушать Фроловы сказки, зачарованно и с какой-то детской жадностью внимая неторопливой речи сказителя.

Сказитель был мужчиной невзрачным, маленького роста и ничем не примечательной наружности. Своим подвижным, юрким тельцем, черными глазками и остреньким носиком он напоминал куницу. Единственное: чистоплотности у своего животного тотема Фрол не перенял. Мать и дочери постоянно пеняли боярину, что он привечает эту нечисть. Боярину же дурной дух Фрола нисколько не мешал. В ратных делах и не то приходилось выносить. Зато сколько всего знал Фрол, не перечислишь, какие только чужие земли не видел, все заморские дивы пересмотрел.

– Разведал ли ты то, о чем я тебя просил? – первым дело спросил Фрола боярин.

– Как тебе сказать, боярин, задачу трудную ты мне задал. Люди боятся о таком даже говорить, да и кудесников с чародеями нынче поубавилось, не знал я, к кому получше будет обратиться. Тем более слава Талалея его пережила. Боятся другие чародеи силами с ним мериться. Разное поговаривают. Одни говорят, что Талалей пред смертью свою Черную книгу так никому и не передал, а значит, обаяние да обморочение его побороть никому не по силам.

– Никому не под силу… – эхом повторил боярин за Фролом, и такая безнадежность прозвучала в его голосе, что его собеседник тут же зачастил:

– Не горюй, боярин! Не хочу надеждой тебя тешить, но далеко ходить тебе не надо было. В Москве, в Дмитровской слободе, есть баба одна, ведунья, Мелентьевной зовут. Странная баба, непонятная, но говорят про нее, что никакого узорочанья не боится, даже вековечную порчу отвести умеет.

– Ни разу про такую не слышал.

– Так ведь это вы, княжеские слуги, в высоком тереме живете, что на свете творится, не знаете. А Мелентьевна, она с посадскими больше знается, хотя и большие люди знакомства с ней не чураются.

– А не зазорно ли мне к ней обращаться? Узнают люди, что я с ворожеями вожусь, несдобровать мне.

– Какие люди? – удивился Фрол. – К Мелентьевне и купцы знатные захаживают, да познатнее тебя бояре и князья не брезгуют у Мелентьевны совета или зелья спросить, уж не серчай. Конечно, об этом на четыре стороны никто кричать не будет, но народ зря болтать не станет.

– Гляди-ка ты! – выдохнул удивленно боярин.

– Еще говорят: на любую хворь управу найти может, только кому Богом на роду написано на тот свет отправиться, тому помочь не может. Самому болезному ничего не скажет, а родне сразу говорит: мол, готовьтесь. И ни разу не ошибалась.

– А не от черта ли она свою науку получила?

– Этого я тебе, боярин, сказать не могу. Не тебе, семю Талалееву, черта бояться! Да и выхода у тебя другого нету.

Боярин горько вздохнул и ничего не ответил, только показал Фролке глазами на дверь, мол, оставь в покое, подумать надобно. Фролка и был таков. На сегодня у него дела были поважнее. Сначала отправился зазнобу свою проведать, а потом в корчму. Грешков за сказителем числилось великое множество, и пьянство было одним из них. Хотя Фрол всегда оправдывался, что хмель в его деле даже полезен: душу расширяет да велеречивости прибавляет. По чести сказать, славен был Капищев своим мастерством сказителя, другой бы давно своим двором зажил в сытости и довольстве. Но не таков был Фрол. Все заработанное вытекало широким потоком из его худых карманов. Гуляшки да пирушки, как известно, оставят без полушки, да и святые угодники на пьяниц угодливы: что ни день, то праздник.

* * *

Настал понедельник. В галерее мадам Гласс Кася была представлена как приехавшая на стажировку сотрудница каорского отделения фонда защиты памятников. Нашлось задание, связанное с Джоном Ди. Один из клиентов Сессилии возжелал приобрести редкий экземпляр его самой знаменитой книги «Знак, или Иероглиф Монады». Так как Сессилия часто сотрудничала с самыми известными мировыми аукционами, такое прикрытие показалось им надежным. Сотрудники галереи были или парижанами, или выходцами из Нормандии и Бретани, и навряд ли их родственные или какие-то другие связи доходили до Лота и Оверни. Кроме того, Кася в фонде подрабатывала и была известна, так что все казалось вполне правдоподобным.

Первой познакомилась с ней коммуникабельная и открытая Шанталь, Грегори и Ян не заставили себя ждать. С Леной Гавриловой все оказалось еще проще, она ее тут же пригласила разделить с ней ланч в соседнем ресторанчике и целый час потчевала анекдотами из жизни работников. Шанталь, как и следовало ожидать, была полностью поглощена жизнью своего семейства. Дети, особенно сынуля, требовали бдительного надзора.

«Пятнадцать лет, сама понимаешь, – пожала плечами Лена, – полный абзац». Кася помнила свои пятнадцать лет, ничего особенного в них не было, если не считать постоянных материнских переездов, собственный бунт и отъезд в Москву к бабушке.