Золотой конь Митридата - Ольга Баскова Страница 9

— Как плохо учил тебя Тирибаз, — смеялся он, гарцуя на гнедом в белых яблоках коне. — Твой дед и отец седлали необъезженных лошадей, укрощали их, мчались на врагов и метали в них копья. А сможешь ли ты сделать то же самое?

Горячая кровь родственника Александра Македонского заиграла в жилах Митридата. Да, он еще никогда такого не делал, Тирибаз хотел, чтобы воспитанник постепенно постигал азы верховой езды. Хорошо это или плохо — жизнь покажет. Его всегда учили чтить память предков, значит, он должен быть достойным их.

— Смогу, — бросил Митридат в лицо Амону, сразу невзлюбив его. — Ведите коня.

Новый наставник оскалился как-то злобно, недоброжелательно и вскоре привел молодого вороного жеребца, гладкого, необъезженного, с высокими тонкими ногами.

— Это Буцефал, — усмехнулся он в рыжие усы. — Мы прозвали его как коня твоего далекого предка, Александра Македонского. Гляди, какой красавец.

Конь и правда был красив. Он шумно дышал, широко раздувая ноздри, будто чувствуя чужака, который хочет посягнуть на его свободу. Он бил копытом о камень, и Митридату казалось, от камня во все стороны летели искры. Амон ловким движением накинул уздечку на стройную шею и повернулся к мальчику:

— Давай, царь, попробуй, покажи, на что способен.

Нехорошее предчувствие кольнуло сердце, выбило холодный пот, но подросток справился с волнением. Если он откажется, проявит хотя бы каплю трусости, этот мерзкий человек растрезвонит на весь дворец. Да что там дворец! Вся страна узнает, кто сядет на трон. Подойдя к коню, Митридат потрепал его по гладкой шее. Конь задышал еще шумнее, кося на незнакомца огромным, налитым кровью глазом. Подросток взял уздечку:

— Не бойся, — приговаривал он, делая круг. Буцефал спокойно шел за ним. Митридат сделал второй круг и, решив, что время настало, изловчился и запрыгнул на спину вороного и, стуча пятками по его бокам, протянул руку за дротиком. Но Амон не успел ничего подать своему господину. Жеребец громко заржал, будто протестуя, встал на задние ноги, дернулся всем стройным телом и скинул Митридата на землю. Мальчик потерял сознание, больно ударившись виском о небольшой земляной холмик.

* * *

Лаодика с распущенными черными волосами сидела в углу спальни, нервно крутя бусы из жемчуга. Любовное ложе на этот раз пустовало. Мнаситей, почесывая бороду, примостился в углу. В его черных узких глазах светилось торжество.

— Говорят, твой сын оч-чень плох после падения с лошади, — усмехнулся он. — Мальчишке надо быть поосторожнее. Какого черта он стал объезжать жеребца с норовом?

Его голос звучал фальшиво до предела, и Лаодика не выдержала:

— Разве твой сообщник не науськивал Митридата, чтобы он попробовал это сделать? Из-за вас я могу потерять сына!

Мнаситей оскалился, сразу став похожим на хищного вепря.

— А тебе этого очень не хочется?

Лаодика топнула ногой, обутой в изящную сандалию, ее щеки сделались пунцовыми:

— Как ты смеешь мне такое говорить? Я никогда не просила убивать своего сына! Завещание подделано, я опекунша всех детей. Лаодика-старшая скоро выйдет замуж, как хотел мой супруг. Больше мне ничего не нужно.

— Неужели? — Мнаситей подошел к ней и взял за руку, которую женщина тут же выдернула. — И тебе будто невдомек, что тебя ненавидит народ и большинство царедворцев, считая повинной в смерти мужа? Зачем ты приказала казнить его родню? Теперь персы спят и видят тот момент, когда на трон сядет Митридат. Если с ним ничего не случится, ты недолго поцарствуешь, обещаю. В Синопе вспыхнет восстание, и они сметут тебя.

Женщина скрестила руки на груди.

— Но что же делать? — спросила она, ни к кому не обращаясь. — Я не хочу быть причиной гибели сына. Он все же мой сын.

— Тогда он станет причиной твоей гибели, — заметил Мнаситей. — Известно ли тебе, дорогая госпожа: в бреду твой сыночек рассказывает, что видел, как ты убивала отца — подливала в вино яд из коричневого сосуда?

Царица подняла руками волосы, подстриженные до плеч:

— Но как он мог…

— Вероятно, следил за тобой, — усмехнулся Мнаситей. — Нужно быть осторожнее, моя дорогая. Теперь представляешь, как отреагирует общественность, когда слова Митридата станут ее достоянием?

Губы Лаодики, сочные, полные, шевельнулись:

— Врач расскажет… Если уже не рассказал…

— О враче я позабочусь, — успокоил ее Мнаситей. — Что же касается твоего сына… Дело уже сделано. Врач говорит, Митридат очень плох. Тирибаза нет рядом, и мальчишке никто не оказывает помощь. Рабыни не носят ему еду и питье. Он не проживет и двух дней, вот увидишь.

Царица молчала. Ее синие глаза изучали прожилки на мраморном полу. Мнаситей почувствовал, что она понимает его правоту. Когда речь идет о власти, родственные связи не имеют значения.

* * *

Митридат в жару метался по влажной подушке, глотал пот, дышал его испарениями. Ему уже случалось болеть, и тогда рабыни протирали его тело холодной водой и благовониями. На этот раз он лежал в комнате уже четыре дня, и к нему подходил только один человек, врач, чтобы пощупать пульс. Митридат, находясь в полузабытьи, понимал, что умирает, но звать на помощь не хватало сил, и он лишь обреченно стонал, ожидая вестника наступления смерти — крылатого бога Таната. Когда глубокой ночью кто-то приложил к его пересохшим губам чашу с холодной водой и обтер лоб, ему показалось, что Танат уже перенес в царство мертвых его душу, и теперь черед Харона, который никогда не отказывал просившим перевезти их через мрачные воды Стикса.

Харон склонился над ним, и Митридат собирался поблагодарить старика за его доброту.

— Спасибо, Харон.

— Ты пока в царстве живых, — послышался знакомый голос, и Тирибаз аккуратно взвалил на плечи обмякшее тело. — Теперь я с тобой, мне удалось бежать из заточения. Прошу тебя, мой господин, постарайся молчать. Во что бы то ни стало нам нужно покинуть дворец, иначе встреча с твоим отцом в царстве Аида не за горами.

Митридат улыбнулся, закрыл глаза и снова провалился в небытие. Его привели в себя капли дождя, бесцеремонно падавшие на лицо. Мальчик открыл глаза и увидел перед собой довольное смуглое лицо Тирибаза.

— О боги! — воскликнул царедворец. — Благодарим тебя за спасение нашего царя!

Ему вторили еще несколько голосов. В предутренней дождевой мгле подросток смог разглядеть царского виночерпия Моаферна и конюха Сисину, облаченных в панцири и шлемы.

— Дождь помог нам, — радостно провозгласил Моаферн. — Он остановит погоню.

Мужчины по очереди несли Митридата. Он понимал, что преданные ему и его покойному отцу люди стараются отойти от дворца как можно дальше и поэтому выбирают самые непроходимые горные тропы. Слыша человеческие голоса, они моментально бросались в укрытие.