Новые Бермуды - Василий Акулов Страница 10

Стоя на краю оврага и оглядывая по-прежнему синее небо, сияющее солнце, Сан Саныч отдышался, постепенно успокаиваясь. Странно, но солнце, казалось, слегка передвинулось на восток. Сан Саныч посмотрел на часы, но те, видимо, во время падения ударились о камень, и теперь их стрелки застыли в одном положении, не двигаясь ни на миллиметр.

Сан Саныч раскрыл сумку и достал вечный двигатель. Тот исправно действовал — падение с многометровой высоты на нем нисколько не отразилось. Поблескивая на солнце никелированными боками, он продолжал работать, оправдывая свое название «вечный». Сан Саныч вздохнул с облегчением и немного повеселел. Он бережно завернул двигатель в мешковину, прижал к себе и двинулся дальше.

Шагая по серой, казавшейся безжизненной, траве, Сан Саныч невольно думал о том, что треугольник, безусловно, странное место, особенно для человека, никогда не сталкивавшегося с предметами, которые рождались в этой местности. Даже на первый взгляд М-ский треугольник поражал какой-то обреченностью.

Никто и никогда в треугольнике не видел ни одного живого существа, кроме, разумеется, людей. Ни одна птица не пролетала над этой территорией, ни один зверь не пробегал по этой серой траве. Казалось странным, что ученые, в таком количестве исследовавшие М-ский треугольник, не нашли здесь ничего необычного.

Хотя был среди них все-таки один специалист по привидениям, который все свои выводы основывал на поведении животных. Животные, как известно, гораздо чувствительнее человека и могут, например, предугадать приближение катастрофы или какого-то другого несчастья. Специалист утверждал, что и привидения они тоже видят, но доказать это никак не мог.

Ради эксперимента он перетаскал в М-ский треугольник кучу собак и кошек, предпочитая почему-то последних. Но все они, оказавшись в треугольнике, становились просто безумными: выли, грызли клетки, рвались на волю. Стоило их отпустить, как они сломя голову мчались прочь и успокаивались только тогда, когда под их лапами оказывалась зеленая трава.

Никто из авторитетных ученых, однако, не отнесся к этому серьезно, и над специалистом по привидениям многие посмеивались. Местные шутники даже дали ему кличку «Шариков», на что он очень обижался.

Провозившись в треугольнике почти месяц, он уехал и больше никогда в Сергиевск не возвращался. Сан Саныч улыбнулся, вспомнив об этом горе-экспериментаторе.

Впереди показался лес, громадами столетних деревьев нависавший над протекавшей вдоль него Ольховкой.

«Интересно, — подумал Сан Саныч, — ниже по реке рыба есть, выше — тоже. А здесь как?»

Подойдя к реке, он присел на берегу, решив сделать короткий привал. Достав из кармана предусмотрительно захваченный бутерброд, Сан Саныч отщипнул мякиш хлеба и бросил в воду. Внимательно глядя на речку, он пытался рассмотреть, не появятся ли рыбы, охотясь за плавающим хлебом. Но речная гладь оставалась спокойной, мякиш постепенно уносило течением, и вскоре он скрылся из вида.

Сан Санычу почему-то стало обидно за речку. Он сделал вывод, что рыба наверняка есть, просто сейчас она не голодная.

Дожевывая бутерброд, Сан Саныч посмотрел на стоявший на другом берегу лес и невольно поежился.

Откровенно говоря, он был не настолько голоден, чтобы из-за еды делать привал. Просто невольно хотелось оттянуть ту минуту, когда придется войти в этот мрачный, жуткий лес.

Сам Сан Саныч, когда бывал в зоне, старался обходить его стороной и без надобности в чащу не соваться. А если надобность и возникала, то бродил лишь по окраине леса, никогда не заходя слишком далеко. И дело было не в том, что Сан Саныч боялся темноты или встречи с местным лешим. Диких зверей, как, впрочем, и любых других, в этом лесу не водилось, а вот заблудиться в нем мог бы даже самый опытный таежник.

Конечно же, Сан Саныч был не единственным человеком в Сергиевске, кто увлекался походами в М-ский треугольник. Люди, ходившие туда для изучения или просто из любопытства, даже организовали в Сергиевске свой клан, клуб по интересам. И свое место для встреч у них было — небольшой скверик около единственного в городе кинотеатра с поэтическим названием «Мечта».

Первое время, как только любители побродить по треугольнику начали собираться в этом скверике, любопытные бабульки, да и просто прохожие постоянно подходили к ним с одним и тем же вопросом: «И охота вам туда мотаться?» А так как ответ на этот вопрос был всегда один и тот же: «Охота», то вскоре этих энтузиастов с легкой руки тех же бабулек стали называть «охотниками». Причем когда кто-то произносил это прозвище, то старался поточнее спародировать кота Матроскина из мультфильма о Простоквашине, презрительно произнося: «Охотничек».

Были, правда, и такие люди, которые считали звание «охотника» почетным, но идти в треугольник не хотели — из чистого благоразумия. Они поступали просто: рассказывали каждому встречному-поперечному, что исходили М-ский треугольник вдоль и поперек, и в конце концов действительно приобретали славу настоящих покорителей зоны. Правда, этой славой они пользовались лишь среди непосвященных, потому что настоящие «охотники» после пяти минут разговора легко раскусывали самозванцев.

Все остальные жители города с насмешкой смотрели на «охотников», которые собираются только ради того, чтобы обсудить свой недавний поход в треугольник и поделиться «треугольными» новостями. При этом друг другу говорились такие вещи, что человеку непосвященному со стороны разговор мог вообще показаться сплошной абракадаброй. А дело в том, что, постоянно сталкиваясь с одними и теми же явлениями, предметами, «охотники» придумывали им свои названия, посторонним людям неизвестные.

Но как бы там ни злословили бабушки, в скверике у кинотеатра обсуждалось очень много интересного, что могло помочь человеку, случайно или нарочно зашедшему в зону, а может, даже и спасти его. Кстати говоря, теперь Сан Саныч мог внести и свою лепту в копилку странных происшествий в треугольнике: его рассказ о странном овраге мог бы многих предостеречь от подобного приключения. Ведь еще неизвестно, как на нем впоследствии скажется пребывание в этом странном овраге.

К счастью, Сан Саныч частенько посещал собрания «охотников», где его уже давно принимали как своего. О лесе говорили часто, и каждый раз что-то новенькое. Лес был ежедневной темой для разговора. Но чем больше о лесе узнавали, тем меньше желающих побродить по нему находилось.

А рассказывали всякое. Кто-то пытался оставлять зарубки на деревьях, чтобы, возвращаясь назад, не заблудиться. Но это оказалось бесполезным. Говорили, что каким-то чудесным образом деревья могли перемещаться, хотя своими глазами этого никто никогда не видел. Другими словами, можно было сделать зарубку на дереве, стоящем на краю леса, а потом встретить это дерево где-нибудь в чаще. Причем сомнений, что это то самое дерево, не было никаких, потому что некоторые «охотники» ради интереса вырубали на стволах даже свои росписи. И бродят теперь где-то в лесу эти деревья с автографами.

Говорили, что бродить могут не только деревья, но и целые поляны. Например, заходишь в лес, сделаешь несколько шагов вглубь и оказываешься на веселенькой (по сравнению с остальным лесом) полянке, залитой солнечным светом. А придешь на следующий день — полянки как не бывало, лес сплошняком стоит, и кажется, что ухмыляется. Причем все метки, оставленные для того, чтобы полянку было проще найти, на месте.