Парящий тигр - Кейт ДиКамилло Страница 10

— Боже правый! — воскликнула миссис Бейли. — Во что ты вырядилась?

— В одежду, — отрезала Сикстина.

— Сисси, ты выглядишь как бродяжка. Садись в машину. Мама Сикстины нетерпеливо постукивала ногой по гравию. Сикстина не двинулась с места. Так и осталась стоять рядом с Робом.

— Что ж… — Её мама обречённо вздохнула и перевела взгляд на мальчика: — Ты, должно быть, и есть Роб. А как твоя фамилия?

— Хортон, — ответил Роб.

— Хортон, — повторила миссис Бейли. — Хортон. Ты, случаем, не родственник Селдона Хортона? Конгрессмена?

— Нет, мэм. Вряд ли.

Миссис Бейли скользнула по нему рассеянным взглядом и опять посмотрела на Сикстину.

— Зайка, садись в машину, — попросила миссис Бейли.

Когда Сикстина снова не двинулась с места, её мама снова вздохнула. И снова взглянула на Роба.

— Она совсем не желает меня слушаться, — пожаловалась она. — Ждёт отца. Готова ловить каждое его слово. А он лжец. Только и умеет, что врать.

Сикстина вдруг зарычала почти по-звериному и, прыгнув в машину, с треском захлопнула дверцу.

— Ты сама всё врёшь! — закричала она с заднего сиденья. — Это ты врёшь, а не он!

— Господи боже! — Миссис Бейли тряхнула головой и, больше не сказав Робу ни слова, села за руль.

Машина отъехала. Роб глядел им вслед. Сикстина, нахохлившись, сидела сзади.

Стукнула дверь мотеля. Послышался чей-то смех. Залаяла собака, тоненько и коротко. И снова — тишина.

— Каролайн, — прошептал Роб в темноту. — Каролайн. Каролайн… Каролайн…

Во рту стало сладко, точно он сосал запретную конфету.

Наутро Роб помогал Уилли Мей в бельевой. Они складывали наволочки и простыни и жевали жвачку «Восьмёрка».

Всю ночь Роб проворочался в постели, расчёсывая ноги и вспоминая про тигра и про Сикстину — как она сказала, что тигра непременно надо выпустить. Наконец он решил узнать точку зрения Уилли Мей.

— Ты когда-нибудь была в зоопарке? — спросил он.

— Один раз. — Уилли Мей надула пузырь из жвачки и громко его лопнула. — Ходила в этот зоопарк, в Сорли. Ну там и вонища!

— Как думаешь, зверям там нравится? Нравится, что их в клетках держат?

— Нравится не нравится! Можно подумать, их мнение кого-то интересует! — Уилли Мей вытащила из сушильной машины ещё одну простыню и принялась расправлять.

Роб решил попробовать снова.

— Ладно, а сама ты как думаешь? Хорошо или плохо держать животных под замком?

Уилли Мей посмотрела на него поверх очков. Так и просверлила взглядом.

Роб опустил глаза.

— Когда я была совсем маленькой, — начала Уилли Мей, — отец подарил мне птичку в клетке. Зелёненький такой попугайчик с длинным-предлинным хвостом. Уж на что я маленькая была, а птаха — так вообще крошка. В ладони у меня умещалась. — Уилли Мей перекинула простыню через плечо и бережно прикрыла одну ладонь другой, чтобы показать Робу, как она держала попугайчика. Только сейчас ладони Уилли Мей были огромными, в таких, пожалуй, весь мир уместится.

— Вот сидит он там у меня, а сердечко стучит, колотится. И головочку наклоняет то туда, то сюда — смотрит на меня, значит. Я его Сверчком назвала, потому как трещал без умолку.

— Что с ним случилось? — спросил Роб.

Уилли Мей наклонилась и вынула из сушилки наволочку.

— Выпустила я его…

— Выпустила? — переспросил Роб, и сердце у него упало. Это был приговор.

— Не могла я пережить, что он взаперти сидит с утра до ночи, вот и выпустила. — Уилли Мей аккуратно сложила наволочку.

— А потом что было?

— А потом отец меня выпорол. Сказал, что птичке моя доброта ни к чему. Что я обеспечила змее хороший ужин.

— Значит, ты больше не видела Сверчка?

— Нет, откуда ж? Разве что во сне иногда. Прилетит ко мне, порхает вокруг да чирикает. — Она покачала головой и взялась за оставшуюся на плече простыню. — Возьмись-ка за другой конец. Сейчас мы её растянем. А теперь сложим.

Когда между ними хлопала растянутая простыня, Робу вдруг вспомнилось, как отец стоял перед их домом в Джексонвилле и целился в какую-то птицу. Прямо в небо.

— Как думаешь, попаду? — спрашивал он у мамы. — Попаду я в эту птичку-невеличку?

— Роберт, а зачем? — удивлялась мама. — Для чего тебе это надо?

— Чтобы доказать, что могу, — отвечал отец.

Послышался короткий треск. На мгновение птица зависла в небе, пришпиленная к нему пулей. А потом упала.

— Ох, Роберт, — выдохнула мама.

У Роба и сейчас начало покалывать в горле, как только он вспомнил ружьё, маму и глухой стук, с которым птица ударилась о землю.

— Я знаю кого-то, кто сидит в клетке, — сказал он Уилли Мей, с трудом проталкивая слова вверх по саднящему горлу.

Уилли Мей кивала, но не слушала. Она смотрела мимо Роба, мимо белой простыни, мимо стен бельевой комнаты, мимо вывески «Звезда Кентукки».

— Кто ж не знает? — произнесла она наконец. — Кто ж не знает кого-то, кто сидит в клетке?

Потом они складывали простыни молча. Роб вспоминал птичку. Как он нашёл её в траве, ещё тёплую. Он тогда заплакал. А отец велел ему перестать плакать. «Нечего тут плакать, — сказал он. — Это просто птица».

Роб подметал бетонную дорожку перед мотелем «Звезда Кентукки», когда на своём красном джипе подъехал Бошан.

— Эй, ты! — оглушительно закричал Бошан и погудел. Ему, Робу. Хозяин был огромный, с рыжими как апельсин волосами и такой же бородой. Из уголка рта у него постоянно торчала зубочистка. Когда он говорил, зубочистка подрагивала, словно тоже норовила встрять в разговор.

— Разве ты у нас теперь тоже зарплату получаешь? — прогремел он.

— Нет, сэр, — ответил Роб.

— Тогда ладно, — громогласно одобрил Бошан и соскочил на землю с подножки джипа. — Работай, раз бесплатно. Таких работничков я люблю.