Взлет и падение - Элиот Шрефер Страница 10

– Надо попробовать сблизиться с Шейном, – продолжала Мейлин. – Он к тебе неровно дышит. С его помощью мы доберемся до Гара.

– До Пожирателя? Зачем?

– Чтобы убить его.

Абеке с любопытством посмотрела на товарку.

– У нас нет ни единого шанса. Это место кишмя кишит захватчиками. Единственный вариант – пробовать сбежать и разыскать остальных.

Мейлин уставилась на сжатые кулаки.

– Вариант неплохой. Уверена, он сработает. Но только для тебя. Мне бежать некуда. От меня один вред. По моей милости ты здесь очутилась. Нет, я останусь и отвлеку их, а ты тем временем сбежишь.

Абеке хотела возразить, но передумала.

«Понимает, что я права», – догадалась Мейлин.

Повисла напряженная пауза. Панда зализывала Абеке раны, у Мейлин отлегло от сердца, когда нилоанка с облегчением вздохнула. После врачевания Джи распростерлась на полу, поочередно глядя на девочек.

Позже, когда солнце уже стояло в зените, люк приоткрылся, послышался знакомый голос.

Шейн.

– Я поднимаюсь. Только учтите, со мной полдюжины солдат, поэтому без глупостей.

Абеке покосилась на Мейлин – та согласно кивнула.

– Хорошо, не будем, – пообещала Абеке.

– И никаких духов зверей, – предупредил Шейн. – Если увижу, запру люк и уйду.

Мейлин снова кивнула.

– Ураза в спячке, – доложила Абеке. – Мейлин сейчас угомонит Джи.

Мейлин вытянула руку и сделала панде знак. Та выпучила глаза и методично задвигала челюстями, точно жевала бамбук.

– Джи, мне не до шуток! – рассердилась Мейлин.

Панда продолжала молча смотреть. Отправить ее в спячку дело нетрудное, но само сопротивление настораживало. Страшное подозрение кольнуло девочку: что если Джи ей больше не доверяет?

– Прошу тебя, Джи, – взмолилась Мейлин. – Не вынуждай меня применить силу.

Панда не шелохнулась, в кротком взгляде читался упрек. Весь ее вид словно говорил: только один из нас указывает другому.

Собравшись с духом, Мейлин отправила Джи в спячку. Сердце болезненно сжалось, как будто она запихивала лучшего друга в коробку не по размеру. Кожу словно обожгло, и панда исчезла, став татуировкой. Но даже картинка взирала на хозяйку с упреком.

Абеке наблюдала за Мейлин со смесью жалости и ужаса на лице.

– Все, животных нет, – крикнула она, пряча взгляд.

Шейн высунулся из люка. Мейлин различила блестящие глаза и прядь светлых волос.

– К стене! – скомандовал он и, помешкав, добавил: – Пожалуйста.

Крышка люка откинулась, Шейн одним прыжком очутился в камере и выпрямился, подпирая головой потолок.

Пленницы безропотно ждали. В повадках Абеке Мейлин ощущала тревожную мягкость. Пусть Шейн единственный доброжелатель из всех тюремщиков, его надо использовать, а не влюбляться.

Шейн стоял неподвижно, руки скрещены на могучей груди, неизменная сабля в ножнах.

– Значит так… – начал он, но осекся, закашлялся. – Идемте, велено отвести вас к дяде.

– А если мы откажемся? – сощурилась Абеке.

Шейн прикрыл глаза, как от боли.

– Лучше не надо. За отказ повиноваться дяде Гару мне приказано вас убить.

В детстве Конор вставал затемно и отправлялся пасти овец. С тех пор он привык просыпаться в хмурый предрассветный час, еще до восхода солнца.

Теперь, когда странствовать приходилось ночью, а спать по светлому, Конор никак не мог приспособиться. После нескольких бессонных дней под открытым небом, отряд нашел пристанище в заброшенной деревне. Нетрудно угадать, куда делись ее обитатели: навстречу то и дело попадались отряды захватчиков, угонявшие нилоанцев в плен. В прочных клетках сидели животные: неестественно огромные от выпитой Желчи, они свирепо скалились за толстыми прутьями.

Конор и раньше с трудом засыпал в неположенный час, а увиденное напрочь отбило у него всякий сон. Колонны измученных, полумертвых от голода людей. Охваченные пламенем поля, поджигаемые, чтобы выгнать народ с насиженных мест.

Ночевали в обугленной избушке, через дыру в соломенной крыше серел клочок неба. Роллан и Тарик храпели вовсю, Люмио прикорнул между ними. Иртике лежала с закрытыми глазами – не поймешь, то ли спит, то ли пытается, – на шее у нее дремал Слепыш.

Эссикс описывала наверху круги, изредка мелькая в зияющей дыре крыши. Ястреб, как водится, оберегала их покой.

Конор мечтал поскорее уснуть. Пальцы перебирали шерсть Бриггана, взгляд скользил по розоватым облакам с мерцающими крупинками звезд. Мальчик стал проваливаться в дрему.

Пока не нагрянули птицы.

Воздух вдруг наполнил странный гул. Небо заполонили спешащие на юг стаи. Поначалу Конор принял их за ласточек – дважды в год они черной тучей проносились над его родной деревушкой в Эвре. Но для ласточек крохотные, размером с жука, птички были мелковаты.

Присмотревшись, мальчик узнал колибри. Голубые, зеленые, красные, они закрыли собою небосвод. Следом изумрудным облаком с редкими всполохами оранжевого промелькнули попугаи. Обгоняя друг дружку, птицы мчались к оазису Кабаро.

Конор думал разбудить остальных, но они так сладко спали. Нет, пускай отдохнут. Откинувшись на спину, он любовался разноцветной панорамой под аккомпанемент птичьего гомона.

* * *

Похоже, он задремал, а проснулся от громкого треска, как будто разрывали ткань. Конор резко сел и увидел Эссикс. Отыскав свободное местечко на голой земле, ястреб с аппетитом уминал попугая. Конор отвернулся, закатил глаза.

– На улице не могла поесть!

Когда повернулся, от попугая не осталось даже косточек; Эссикс смотрела на него, склонив голову набок, словно спрашивала: из-за чего сыр-бор?

Интересно, почему она больше не кружит дозором? Только Роллан поймет, у них прочная связь. У Конора отлегло от сердца, когда ястреб осторожно клюнул Роллана в попытке разбудить.

– Эй! – Мальчик вскочил, потирая щеку. Гримаса гнева сменилась любопытством при виде выразительных взглядов, которые Эссикс бросала наружу. – Буди остальных, – скомандовал он Конору. – Похоже, Эссикс кое-что обнаружила.

В считанные секунды отряд был готов к выходу. На сей раз Конор с Иртике шагали посередине, возглавлял шествие Тарик, а замыкал Роллан с обнаженным клинком. Укрываясь в тени баобаба, ребята ждали, пока ястреб подаст сигнал, чтобы нырнуть под сень очередного дерева.

Направляемые Эссикс, они спустились к пересохшему устью, миновали заросли желтой крапивы и снова очутились на крутом склоне. Затаившись в жухлой траве, обозрели узкую тропу, петляющую среди скал.