Брат Волк - Мишель Пейвер Страница 10

А в месяц Красной Ивы он становится совсем огромным, и к этому времени зло обретает наибольшую силу. Именно тогда в наш мир устремляются злые духи. Именно тогда тот медведь и станет неуязвимым.

Сквозь ветви деревьев на Торака холодно смотрели мерцающие звезды. У восточного края неба, прямо над далеким черным массивом Высоких Гор, виднелось отливающее серебром плечо Великого Зубра.

Теперь подходил к концу месяц Ревущих Оленей. В следующем месяце, месяце Терна, на небе будет виден и красный глаз; с этого времени сила медведя начнет неумолимо расти. А к концу месяца Красной Ивы он будет сильнее всего…

«Ступай на север, — велел Тораку отец. — Идти придется много дней».

Тораку совсем не хотелось идти на север. Это означало, что придется покинуть знакомую часть Леса, пересечь границы неизведанных краев. И все же… отец верил, что Торак хотя бы попытается использовать эту последнюю возможность спасти Лес и все живое в нем, иначе не заставил бы его дать клятву.

Торак палкой помешал угли в костре.

Он знал, что Высокие Горы находятся далеко на востоке, за Темной Чащей; что они огромной дугой протянулись с севера на юг, возвышаясь над краем Леса точно хребет гигантского кита. Говорят, что Великий Дух обитает на самой северной из этих вершин, в самом конце хребта. Но никто никогда к той вершине даже не приближался: Великий Дух не любит, когда вторгаются в его владения, и всегда заставляет незваных гостей отступить, насылая на них снежные бури, камнепады и лавины.

Убегая от медведя, Торак тоже двигался на север, но пока что ему было ясно одно: он всего лишь находится на одной прямой с южной оконечностью Высоких Гор, до которых отсюда отнюдь не близко. И как ему преодолеть такой дальний путь в одиночку, он понятия не имел. Он все еще чувствовал слабость после приступа лихорадки и пока был явно не готов пускаться в подобное путешествие.

«Ну, так и подожди немного, — сказал он себе. — Не совершай во второй раз ту же ошибку: не расходуй силы зря из-за того, что по собственной глупости впал в панику. Спокойно проживи здесь день или два. Наберись сил, а уж потом выходи в путь».

Приняв решение, Торак почувствовал себя несколько увереннее. Он еще подбросил топлива в костер и, к своему удивлению, заметил, что волчонок наблюдает за ним спокойными и совсем не детскими глазами. Глазами взрослого волка.

И снова Торак словно услышал голос отца: «Глаза волка не похожи на глаза других зверей; скорее они похожи на человеческие. Волки — наши ближайшие братья, Торак, это заметно и по их глазам, только у них глаза золотистые, а у нас — серые. Но волки этого не видят, потому что их мир не имеет красок. Там все серебристо-серое».

Торак тогда спросил у отца, откуда ему это известно, но отец только улыбнулся и, покачав головой, пообещал все объяснить, когда Торак станет постарше. Вообще он очень многое собирался объяснить ему впоследствии, да только теперь…

Торак нахмурился и потер лицо руками.

Волчонок по-прежнему не сводил с него глаз.

В нем уже появилось что-то от красоты взрослого волка: узкая светло-серая морда, стоячие серебристые уши с черными кончиками, изящный черный ободок вокруг больших прекрасных глаз…

Да, глаза у него действительно были прекрасные — ясные, как солнечный зайчик в воде родника…

И вдруг у Торака возникло странное чувство, будто волчонок знает, о чем он, Торак, думает!

«Более всех прочих лесных охотников, — вновь услышал он тихий голос отца, — волки похожи на нас. Они тоже охотятся стаей. Они тоже любят поговорить и поиграть друг с другом. Они преданно любят своих подруг и детей. И каждый волк изо всех сил трудится во благо своей стаи».

От волнения Торак сел прямо, готовый в любую минуту вскочить. Интересно, что отец пытался сказать ему?

«Тебе поможет… провожатый».

Неужели этот волчонок и есть тот самый провожатый?

Торак решил это проверить. Он откашлялся и встал на четвереньки. Он не знал, как сказать по-волчьи «гора», и решил поступить так: показать это движением головы и попытаться спросить с помощью низкого настойчивого воя и потявкивания, ибо короткий лай — это тоже часть волчьей речи, знает ли волчонок дорогу к Священной Горе.

Волчонок насторожил уши, внимательно посмотрел на Торака и вежливо отвел глаза, ведь если волк, разговаривая с тобой, слишком пристально смотрит тебе в глаза, это означает угрозу. Потом встал, потянулся и лениво вильнул хвостом.

Ни одно из этих движений не свидетельствовало о том, что волчонок понял вопрос Торака. Да и выглядел он опять как самый обыкновенный детеныш.

А что, если он все-таки понял?

Ведь не померещился же Тораку тот его внимательный, «взрослый» взгляд?

Свет уже много раз сменил Тьму с тех пор, как у волчонка появился Большой Бесхвостый Брат.

Сперва Бесхвостый только и делал, что спал, но теперь становился все больше похож на обычного волка. Когда ему было грустно, он молчал. И рычал, когда сердился. А еще он очень любил играть с привязанным к плетеному шнурку кусочком кожи, и, если волчонок бросался на этот клочок кожи, Бесхвостый катался по земле, как-то странно дышал, будто ему не хватало воздуха, и попискивал. «Наверное, — думал волчонок, — это он так веселится».

Иногда Бесхвостый и волчонок вместе выли, изливая в этой песне свою любовь к Лесу. Вой у Бесхвостого был грубоватый, не слишком музыкальный, но полный чувства.

Да и говорил он примерно так же: грубо, но выразительно. Хвоста у него не было, так что с его помощью он свои чувства выражать не мог; не умел он также ни ставить уши торчком, ни вздыбливать шерсть на загривке, ни брать особенно высокие ноты волчьей песни. Но в целом понять его речь было можно.

Короче, во многих отношениях он вел себя как самый обыкновенный волк.

И все-таки что-то в нем было не то. Бедняга Бесхвостый почти ничего не чуял, да и слышал тоже совсем плохо, а когда приходила Тьма, он очень любил сидеть и смотреть на того Яркого Зверя, Который Больно Кусается. А иногда он СБРАСЫВАЛ задние лапы! И один раз — вот ужас-то! — снял с себя всю шкуру целиком! Но самое странное — он прямо-таки без конца спал! Он, похоже, понятия не имел о том, что волку полагается спать урывками, все время просыпаясь, разминая мускулы и поглядывая по сторонам, чтобы быть готовым к любой неожиданности.

Волчонок пытался научить Большого Бесхвостого просыпаться гораздо чаще и будил его, толкая носом и покусывая за уши. Но тот вместо благодарности начинал ужасно злиться. В конце концов волчонок решил оставить его в покое. И в следующий раз, когда Свет в очередной раз сменил Тьму, Бесхвостый, проспав все что можно, встал в исключительно дурном настроении. Ну, а чего же он хотел? Он ведь не позволил своему меньшому брату разбудить его вовремя, верно?

Хотя вот сегодня, например, Бесхвостый проснулся еще до рассвета, и настроение у него было совсем иное. Волчонок отлично чувствовал, как напряжен его Большой Брат.