Близнецы и Робин Гуд - Елена Чапаева Страница 12

Поэтому теперь, когда Толька Зализняк произнес свою фразу, народ покорно и в то же время с любопытством остановился у дверей. Ждать им пришлось недолго, потому что из актового зала вышла Евгеша, совершенно преображенная и на очень высоких каблуках. А дело в том, что она была довольно-таки низкого роста и, несмотря на свою полноту, смотрелась, что называется, «бомбочкой». Вот и вынуждена была как можно сильней «подкаблучиваться».

Улыбаясь, Евгения шла сквозь толпящийся народ — довольная собой, приветливая тетенька. А седьмой «В», по жесту Зализняка, следовал за ней. Это была довольно-таки живописная процессия.

И вдруг Ольга услышала:

— Ой! Ребята, кончайте! Верните портфель!

Это пропищала Маша Неделина, самая крохотуля. Ее обижать было просто свинством. И Ольга со всей решительностью повернулась на крик... Вернее, только собиралась повернуться, потому что мимо нее, буквально в нескольких сантиметрах пролетел портфель, — ясно, неде-линский. Ольга невольно отпрянула.

А портфель-то был пущен опытной и меткой рукой. Он лег точно под каблуки Евгении Петровны. И дальше произошло... буквально чудо. Десятисантиметровые каблуки ее вдруг подломились, словно были не с железным, а с каким-нибудь хрустальным стержнем внутри. Евгеша ахнула и тяжело — под тяжестью своего веса — плюхнулась на ступеньку. Но не на ступеньку на самом деле, а на Машкин портфель. И на нем, как на санках, съехала по лестнице прямо в двери четвертого этажа — соответственно под визг и хохот чуть ли не всей школы. Потому что это ведь была большая перемена, то есть великое переселение народов — кто толпой двигался в другой кабинет, кто рвал когти в буфет — ухватить пирожочка с капусточкой, кто надеялся протыриться на школьный двор, чтобы поиграть в «отмерялы». Но, так или иначе — зрителей полно. И вдруг на них наехала несчастная Евгеша.

Это был, конечно, позор на веки вечные!

Это была великая месть! — Робин Гуд стоял в окружении своих рыцарей. Они все находились в самом приподнятом настроении.

Дело в том, что в класс приходил сам Игнатий, но ничего не мог добиться.

Кто бросил портфель, Неделина?!

Я не знаю!

Она и в самом деле не знала. А как тут узнаешь? Толкучка, портфель словно бы сам собой вырвался из рук.

Ну, значит, мне придется наказать именно тебя!

За что же, Игнатий Фаддеевич! — Машка готова была разрыдаться. — Я-то здесь при чем?

Портфель твой?.. Значит, будешь отвечать. Вплоть до исключения с «волчьим билетом»!

Никто толком не знал, что это за «волчий билет» . Якобы такая справка — никуда тебя с ней не примут! Но теперь в очень многие места вообще не требуется никакого документа. А тем более Машка ни в какие институты международных отношений или в экономическую академию не рвалась. Она хотела быть закройщицей и потом открыть свое маленькое ателье.

То есть этот «волчий билет» был ей в принципе не страшен. Но Машке было ужасно, что ее ругают, на нее кричат! А зачем кричал Игнатий, всем тоже, к сожалению, было понятно. Он орал на невинную овечку Машку, чтобы признался настоящий виновник.

Но тот, кто это сделал, не был дураком — просто так идти в объятия огнедышащего дракона. Тут дело не в трусости, а просто глупо: ведь Машке-то ничего не будет в результате. Да если

Игнатий только начнет, можно в отдел народного образования такую телегу накатать — сам разрыдаешься!

Директор, между прочим, это преотлично понимал. Он окинул класс суровым взглядом:

Так не будете признаваться? Хотите, чтоб я все-таки Неделину исключил?.. Отлично. Так и сделаем. Неделина, собирай вещи!

Несправедливо будет, Игнатий Фаддеевич, — сказал Робин Гуд спокойно.

Несправедливо?.. Ну так признайся! Ты же у нас защитник слабых и больных!

Во-первых, Маша не больна ничем. А во-вторых, я именно ее и защищаю. Говорю, что если вы начнете ее преследовать, то наш класс...

Что... «вашкласс»?!

Да в «Московский комсомолец» заметку напишем, — сказал Робин задумчиво. — Про то, что человеку нанесли несправедливую моральную травму.

Класс буквально замер в восхищении. Игнатий в результате так и ушел ни с чем. Хотя он, конечно, догадывался, кто это все сотворил. И все как бы знали: это сделали люди Робин Гуда... Ну и сам, конечно, Робин! Однако доказательств ни у кого не было.

Только Ольга могла бы рассказать, как Робин Гуд пробрался в артистическую уборную, а потом выскользнул оттуда. Но ведь она не могла об этом говорить — по вполне понятным всем причинам.

Она только могла клеймить Робина, не называя его имени. Сейчас, после ухода Игнатия, классный час сам собою кончился — никого из взрослых с ними не осталось: директор ретировался, классная руководительница, она же Евгеша, вообще отбыла из школы в неизвестном направлении. А они сидели в ожидании звонка, чтобы на законных основаниях разойтись по домам.

Вот тут-то как раз Робин Гуд и расхвастался своей «великой местью». Причем не говорил, что это именно его рук дело. А просто, дескать: «Евгешка заслужила такой урок судьбы. Портфель Машкин вырвался сам собой, но вырвался он очень по делу».

Тут надо заметить, что народ вообще-то не умирал от любви к биологине. И поэтому, когда Ольга сказала, что месть была не великая, а жестокая, и в этом — для честного человека, конечно! — есть большая разница, народ ее идеи не воспринял. С нею не стали ссориться — все-таки Ольга артистка цирка, тоже звезда класса и школы. Но и поддерживать не стали.

Когда спускались по лестнице, рядом с ней оказался Робин Гуд:

Хотел вам заметить, мисс, что жестокости не было. Только стремление привести в жизнь намеченный план... Естественно, я говорю не про себя лично. А просто так... Рассуждаю.

Ольга не стала ему отвечать, пошла быстрее, догнала Машу Неделину, обняла ее за плечи:

Вот же, Маш, бывают в жизни злые шутки! Ни за что ни про что чуть из школы не вылетела.

Машка махнула рукой куда-то вдаль, видимо, имея в виду Игнатия:

Да меня бы Робин защитил!

Надо же! «Меня бы Робин защитил». А то, что она попала в это нелепое положение, разве не его вина? Ну, Машка-Машка! Однако объяснять ей что-то Ольга не стала.

Некоторое время они шли молча. И уже в самом низу Ольга вдруг спросила:

А ты не знаешь, Маша, где Евгения Петровна живет?

—Евгеша?.. А зачем тебе? Ольга посмотрела ей прямо в глаза:

Да просто мне её жалко!

В глазах у Машки промелькнула растерянность. Она как бы подзабыла, что Евгения тоже человек, а не боксерская груша. А теперь вспомнила...

Ты ей, что ли, сказать хочешь?..