Скеллиг - Дэвид Алмонд Страница 13

Он застонал:

— Детские вопросы. Вечно одно и то же.

— Расскажите ей все, — сказал я. — Она умная. Она придумает, что делать.

И опять в ответ — смех без улыбки.

— Дай-ка я на нее посмотрю, — сказал он вдруг.

Мина направила на себя луч фонарика чуть снизу и высветила сияющее белое лицо и черные крути на месте глаз.

— Меня зовут Мина.

Она вздохнула.

— Я — Мина, а вы?..

— Ты Мина. А я до смерти устал.

Она потрогала его руки. Приподняла засаленный рукав и осмотрела распухшие, бугристые суставы на запястье.

— Кальцинация, — сказала она. — Процесс постепенного затвердевания, окостенения суставов. Тело превращается в камень.

— Не так уж тупа, — проскрипел он.

— Этот процесс связан с другим. Сознание тоже костенеет, теряет гибкость. Отказывает ум, не работает воображение. Это уже не разум, это кость. Человек превращается в кусок кости за стеной камня. Процесс называется окостенение.

Он вздохнул.

— Еще пива.

Я влил ему в рот еще немного.

— Уведи ее, — прошептал он.

От порыва ветра загрохотала крыша. С балок на нас посыпалась труха.

Мы с Миной сидели рядышком, на корточках, почти упираясь в него коленками. Мина непроизвольно морщила нос — уж слишком от него воняло. Я взял ее руку и провел ею по его плечу и назад, вниз — к лопатке, к бугру под пиджаком. Она привстала, ощупала другую лопатку. И посмотрела на меня в упор. Смеющимися глазами.

Она склонилась к нему совсем-совсем близко. Белизна их лиц слилась в одно пятно в луче фонарика.

— Кто вы? — спросила она шепотом.

Молчание.

Он сидел, опустив голову, закрыв глаза.

— Мы можем вам помочь.

Молчание.

Я вдруг почувствовал, что плачу.

— Есть другое место. Мы можем забрать вас туда, — продолжала Мина. — Там безопаснее. Никто ничего не узнает. Там тоже можно сидеть и ждать смерти, если вы так уж на это настроены.

Мимо метнулось что-то мягкое, пушистое. Я посветил. Возле буфета сидел Шепоток.

— Шепот! Шепот! — позвала Мина.

Кот подошел поближе, потерся об его скрюченные руки. Вздох.

— Гладкий. Мягкий, — прошептал он. И провел искореженными пальцами по пушистой шерстке. — Милый.

Шепоток довольно мурлыкнул.

Снова крякнули стропила. Сверху полетела труха.

— Пожалуйста, позвольте забрать вас в другое место, — заговорил я.

— Еще пива.

Я протянул ему капсулу с рыбьим жиром.

— Это тоже съешьте.

Он откинул голову, открыл рот. Я положил капсулу на бледный язык и влил туда пива.

Он открыл глаза. И внимательно посмотрел на Мину. Она — на него.

— Позвольте нам вам помочь.

Он долго молчал. А потом выдохнул:

— Делайте что хотите.

Притаившись в кустах, мы счищали друг с друга паутину и пыль. Шепоток сидел рядом с нами. Глаза Мины ярко блестели.

— Фантастическое существо! — сказала она.

Ветер усилился. Стены гаража ходили ходуном.

— Мы уведем его сегодня же ночью, — сказала Мина.

— На рассвете, — уточнил я.

— Подадим друг другу сигнал. Совиный. Дважды ухнем, будем знать, что проснулись.

Мы глядели друг другу в глаза.

— Фантастика, — прошептала она снова.

И разжала ладонь. Там лежал знакомый комочек из шерсти и косточек.

— Как ты думаешь, что это? — спросил я.

Она закусила губу.

— Я догадываюсь, но этого просто не может быть… Нет, не может быть!

В окне появился папа. Просто стоял и наблюдал за нами.

— Мне пора, — сказал я. — Надо расчищать сад.

— А я пойду доделаю дрозда.

— Увидимся на рассвете.

— Ага. Я не засну.

Она сжала напоследок мою руку и выскользнула через заднюю калитку. Шепоток бросился следом.

А я помахал папе и принялся за наши дебри. Сердце так колотилось — чуть из груди не выпрыгивало. Я остервенело, обеими руками драл сорную траву. Черные жуки убегали со всех ног.

— Он не умрет, — бормотал я. — Так просто он не умрет.

Спустя какое-то время вышел папа. Мы попили вместе апельсинового сока и посидели в тени под стеной дома.

Папа вдруг заулыбался.

— Значит, тебе нравится Мина, — сказал он.

Я пожал плечами.

— Нравится, я же вижу, — настаивал папа.

— Она… не такая, как все.

Мы вместе с малышкой. В тесном дроздином гнезде. Ее тельце покрыто перышками, все такое мягкое, теплое. Дрозд сидит на гребне крыши, кричит и хлопает крыльями. Прямо под нашим деревом, в саду, стоят доктор МакНабола и доктор Смертью. На столе перед ними — ножи, ножницы и пилы. В кулаке доктора Смертью огромный шприц.

— Тащите ее вниз! — кричит он. — Будет как новенькая.

Девочка взвизгивает и истошно вопит от страха. И вдруг встает на край гнезда и хлопает крыльями — впервые в жизни она пытается взлететь. Я с ужасом замечаю, что она еще не полностью оперилась: там и сям зияют проплешины. Ей рано летать! Она не сможет!

Я тянусь удержать ее, но руки словно окаменели — не поднять.

— Давай же! — кричат доктора. — Давай, крошка! Лети!

Доктор МакНабола поднимает пилу, и ее зубья сверкают на солнце.

Пошатнувшись, девочка теряет равновесие. И тут я услышал уханье совы. И открыл глаза. В окно лился бледный свет. Взглянул вниз. В дебрях сада стояла Мина и ухала, приложив ладони к губам.

— Уху-ух-ух-ух.

— Я всю ночь не спал, — поспешно сказал я, на цыпочках подойдя к Мине. — И вдруг заснул, буквально в последнюю минуту.

— Сейчас-то проснулся?

— Да.

— Нам это не снится?

— Нет.

— А вдруг у нас общий сон?

— Ну, если так, то нам этого не узнать.

Дрозд слетел на крышу гаража и засвистел утреннюю песню.

— Пошли, нельзя терять времени.

Мы вошли в гараж и быстро пробрались сквозь завалы.

Я навел луч фонарика на его лицо.