Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов Страница 14

Для всех, кроме автора, скажете вы, любезный читатель, и неошибетесь. Один лишь автор, погруженный сейчас в свое воображение, заметил, каксиганула через канал малопривлекательная особа. Нам нет нужды туманить мозгисебе, героям и вам, читатель, и намекать на какую-то сверхъестественную силу,заключенную в метле этой псевдоведьмы. Ведьм нет, в этом нас убеждает весь ходистории. Нам лучше следовало бы обратить внимание на сверхтолстые подошвыдворничихи. Откуда взялись у непрезентабельной персоны сверхмодные исверхтолстые туфли на платформе, и не они ли помогли старухе совершить титаническийскачок?

Однако отвлечемся на некоторое время от этих рассуждений иобратимся к нашим друзьям, которые уже смотрят на нас с таким доверчивыможиданием.

Скрипнула автомобильная дверца. Мой «Жигуленок» подсказалследующий ход в игре. Он открыл свою правую переднюю дверь, и все увидели насиденье нетолстую зеленовато-белую книгу «Мой дедушка — памятник». Тогда явзял книгу, вынул перо и размашисто написал на обложке:

«Питириму Кукк-Ушкину, гуманисту и человеку».

Чайка Виссарион, не дожидаясь особых приглашений, взял этукнигу в свой красивый клюв и отнес ее на крышу коту Пуше Шуткину, с которым унего были хоть и натянутые, но вполне корректные отношения. Кот взял книгу подмышку и нырнул с нею в дымовой ход трубы.

— Вы надеетесь, что он ее прочтет? — спросилГена. — Прочтет и поймет? Поймет и проникнется? Проникнется и отдастсундучок?

— Что же еще остается, кроме надежды? — вздохнулЮрий Игнатьевич. — Ведь не изымать же фамильный предмет силой.

— Не нужно недооценивать силы, — сказал ВалентинБрюквин и непринужденно перевел свое тело с ног на другие точки опоры, то естьна руки, и так, на руках, присоединился к прогуливающейся неподалекудворничихе.

— Не нужно и переоценивать ее, то есть силу, —звонко засмеялись сестры Вертопраховы и, словно весенние газели, воздушнымипируэтами и прыжками украсили тихую набережную.

Желтолицый фонарь в гуще листвы, за пыльным стеклом,заморгал, подернулся пленкой осенней (откуда бы?) влаги и погас.

Внезапно наступило утро трудового дня. Проехали навелосипедах почтальоны. Появился продавец парафинированных пакетов с молоком икефиром. Из дверей вышли те, кому далеко ехать. Мелодично забормотал поблизостиотбойный молоток. Приехал голубой самосвал. Участковый милиционер предложил товарищамс Ленфильма, то есть нам, закругляться в связи со срочным ремонтомэнергетических коммуникаций.

В самом деле, надо было закругляться: обстановка более нерасполагала к развитию таинственного приключения. Мы с Геной пересекли канал изаглянули в мольберт Сиракузерса Под Вопросом. На листе добротного картонасмелый художник изобразил пальму в виде долларового символа и пляж под пальмой,усеянный золотой россыпью долларовой гадости.

— Зачем же вы так искажаете реальность? — строгоспросил Гена. — Вам позирует набережная ленинградского канала, а выизображаете пальму и доллары.

— Зрение изменяет мне, — шумно вздохнул СиракузерсПод Вопросом. — Вот принимаю для зрения пилюли «Циклоп», но они пока недействуют, дорогие сеньоры.

— Скажите, сеньор Сиракузерс, вы меня неузнаете? — спросил я.

— С этим делом у меня плохо, — виновато хихикнулмультимиллионер. — Мало кого узнаю. Хваленый экстракт «Меморус» на делеоказался простой жевательной резинкой.

— А что вас привело в наш город? Постарайтесьвспомнить. Быть может, вас интересует сундучок, в котором что-то стучит?

— О-о-o! — Щеки, нос, голова Сиракузерсапревратились в сплошные «О», знак изумления и восторга. — Сеньоры,начинает действовать витамин «Джайнт». Кажется, я действительно приехал сюдаиз-за какого-то сундучка. Кажется, мне обещали сундучок с несметнымисокровищами. Так, так, так! Простите, господа, вы, должно быть, представители«Интер-миллионер-сервис»? Простите, я все вспомнил! Мне нужен телефон,телеграф, телетайп, телекс! Пардон, где ближайшая аптека?

С этими словами Сиракузерс Уже Не Под Вопросом подхватился,забыв о мольберте со своим шедевром, ринулся, покатился куда-то к Невскому.

На другом берегу канала участковый помогал Юрию ИгнатьевичуЧетвёркину раскочегарить старину «этриха».

Валентин Брюквин и сестры Вертопраховы, увлекшисьдемонстрацией силы и красоты, забыли о дворничихе в слуховых очках, а та,воспользовавшись этим, исчезла. Да-да, она исчезла, просто-напросто испарилась.

Автор не склонен сваливать всю вину за этот прорыв в сюжетена юных гимнастов. Конечно, это он, в первую очередь он сам виноват вбесследном исчезновении дворничихи на платформах. Великодушный читатель поймети простит, но обескураженный автор временно удаляется, предоставляя событиям…

Зрелище танцующих под окнами девочек вызвало непривычныеслезы. Оказалось, что слезная влага имеется у всех людей, не исключая и пожилыходиноких «инвенторов».

— Какое безобразие, — бормотал Питирим Филимоновичсебе под нос. — Танцы, художественная гимнастика у вас под окнами, какоебезобразие!

«Какое наслаждение видеть красивый гимнастический танец двухдевочек-близнецов, — думал он, смахивая слезки. — Какая, понимаетели, эстетика, какая поэзия!»

Он отошел от окна в глубину «лаборатории», и там, подсводами камина, его ждал новый сюрприз. Под сводами камина, облокотившись лапойна решетку, стоял внушительных размеров кот, с глазами мореплавателя и ученого,с усами философа, в шкуре простого кота.

— Это твой обидчик, Онегро, — сказал Кукк-Ушкин,своему пуделю. — Ату его! Куси!

Увы, долгожитель Онегро и ухом не повел. Изможденный ужаснойгонкой прошедшей ночи, он спал возле камина, прямо под ногами обидчика.

Обидчик улыбнулся глазами мореплавателя, и лапой мушкетерауказал «инвентору» на нетолстую бело-зеленую книжицу, лежащую на горкекаменного угля возле камина.

— Какое нахальство! — сказал ПитиримФилимонович. — Влезть в камин и принести книгу. Какое нахальство!!

«Как это мило — принести незнакомому человеку новинкулитературы и предложить оную без всяких поползновений к вознаграждению, этоочень мило!» — подумал он одновременно с неприятным высказыванием.