Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских Страница 16

— Не понимаю, — покачала головой Мила.

— Ну, — он усмехнулся, — я тоже не понимаю, как ты видишь все эти картинки из будущего. Но ты же их видишь. А я ощущаю… скажем, что-то вроде отголоска чужих способностей. У меня уже когда-то давно было похожее чувство — будто рядом со мной стоит будущее. Это была молодая женщина. Она была оракулом. Но ты не оракул.

— Ты и это чувствуешь?

— Нет. Вижу. Оракулы… они от рождения слепы. Ты — нет. Значит, Аримаспу. Варианта всего два.

Мила вздохнула и покосилась на небо — дождь пошел слабее. Улицы, убегающие в разные стороны от Менгира, словно посветлели и не казались уже такими серыми и унылыми. А капли уже не так часто ударяли по булыжной мостовой.

— Еще вопросы есть, подзащитная? — с иронией спросил Вирт.

— Что такое Магический Синод? — быстро нашлась Мила.

— Ничего особенного, — почти равнодушно ответил ее Защитник. — Всего лишь собрание Триумвирата.

— Триумвирата?

— Трех Владык. Триумвират собирается в полном составе, чтобы принять решение в каком-нибудь важном деле.

Мила нахмурилась.

— И ты собираешься подавать прошение, чтобы Владыки — все трое — собрались принять решение о том, убивала я Некропулоса или нет?

Вирт кивнул.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Мила некоторое время смотрела на него молча, потом наконец выдала:

— Ого.

— Впечатляет, правда? — довольно улыбнулся он. — Но Мстислав сам дал мне повод, решив назначить себя главным судьей в твоем деле.

— А… Магический Синод — это для меня хорошо, я правильно поняла?

— Ты правильно все поняла. — Вирт отвел взгляд, вздохнул и снова посмотрел на Милу; в его взгляде больше не сквозила ирония. — Перед тем, как прийти сегодня на предварительное слушание, я встречался с Владыкой Велемиром. У нас был разговор. Собственно, это он попросил меня стать твоим Защитником. Велемир уверен в твоей невиновности. Поэтому, когда я узнал, что судьей на твоем процессе будет Мстислав, я решил воспользоваться тем шансом, который он мне дал. Ведь если этот суд будет вершить Магический Синод, то среди трех судей один будет на твоей стороне — Велемир.

— А один будет против меня, — добавила Мила.

Вирт кивнул.

— Если Мстислав против тебя, то он сделал ошибку, когда возглавил суд, тем самым дав мне повод настаивать на том, чтобы был собран Магический Синод. Ему стоило назначить судьей кого-то другого — кого-то, кто ему предан и был бы просто исполнителем его воли. Но Мстиславу зачем-то очень важно было самому возглавить этот процесс.

Мила нахмурилась.

— Я не знаю, почему, — отрицательно качнула головой она.

Вирт усмехнулся.

— Подумай над этим. Если что-нибудь придумаешь — расскажешь. Чтобы добиться оправдательного приговора, могут помочь любые сведения.

Мила кивнула. Поежившись от сырости, она скрестила на груди руки. Взгляд невольно остановился на правой кисти, которая выглядела словно бы осиротевшей. Чего-то не хватало, и Мила тотчас вспомнила, чего.

— Вирт, — спросила она, — а почему я сама не могла засунуть руку с перстнем в этот Попятный Круг? Тогда мне не пришлось бы раскрывать пароль.

— И ничего не вышло бы, — ответил он.

— Почему?

— Потому что перстень никогда не выдает своего хозяина. Попятный Круг просто остановился бы — и все.

Она насупилась и вздохнула.

— Но теперь я осталась без своего карбункула, а это… лучший на свете камень.

Вирт откинул в сторону край плаща и, опустив руку во внутренний карман джинсов, достал оттуда перстень Милы. Несколько секунд они оба смотрели на кольцо с малиново-красным камнем на раскрытой ладони Вирта, потом он вернул карбункул в карман.

— Ты получишь свой проводник обратно. Скоро. Я обещаю, — сказал он Миле и улыбнулся.

Миле чрезвычайно повезло. Когда она рассталась у Менгира с Виртом, дождь затих и снова зарядил лишь тогда, когда она переступила порог Дома Знахарей. Спросив у знахарки в зеленой униформе, дежурящей за стойкой на первом этаже, в какой палате лежит профессор Безродный, Мила направилась к лестнице.

Гурия поместили в одной из палат верхнего этажа. Миле уже не в первый раз приходилось посещать Дом Знахарей, и, насколько она успела разобраться, чем выше был этаж, тем сложнее было состояние пациентов, на нем размещенных.

На круглой площадке верхнего этажа людей было совсем мало. Один из знахарей катил вперед коляску со старушкой-колдуньей. Женщина спала, смежив морщинистые веки и склонив подбородок на грудь. За старушкой в коляске стелился ковровой дорожкой след из диких цветов: синих васильков, белых ромашек, желтых одуванчиков и ярко-красных маков.

Дверь одной из палат открылась, выпуская еще одного знахаря и полную молодую волшебницу.

— Я теряю всякую надежду, знахарь Фенхель. Отец уже пятнадцать лет под заклятием… Я была совсем крошкой, когда он говорил со мной в последний раз.

— Не отчаивайтесь, госпожа Ждигода, — подбадривающим тоном ответил знахарь утирающей слезы женщине. — Нельзя терять надежду.

Мила прошла мимо них и остановилась возле палаты 9-Ж. Предварительно постучав, она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Сидящая у постели больного женщина с густыми каштановыми волосами, собранными в длинный хвост, повернула лицо к двери и, улыбнувшись, поднялась с места.

— Мила, слава Богу, тебя выпустили!

Акулина крепко обняла свою подопечную, после чего пристально оглядела ее с головы до ног.

— Ты в порядке? Тебе никто ничего плохого не сделал? С тобой хорошо обращались?

— Не волнуйся, я в порядке. Меня просто держали взаперти, но не пытали и кормили три раза в день.

Мила мягко высвободилась из рук своей опекунши и подошла к кровати. На фоне белых простыней Гурий казался каким-то прозрачным, словно его кожа просвечивалась насквозь. Его глаза были закрыты, грудь едва заметно поднималась и опускалась. Он выглядел так, словно очень сильно похудел за короткий срок: впалые щеки, темные круги вокруг глаз, неестественно тонкие руки поверх простыни. На лице его было множество мелких порезов — уже затянувшихся, но выглядели они все равно нехорошо.

— Как он? — тихо спросила Мила и подняла глаза на опекуншу. Сейчас, когда они подошли ближе к окну, она заметила, что глаза у Акулины красные, воспаленные, словно она совсем недавно плакала.

— Никак, — последовал ответ.

Акулина взяла руку Гурия в свою и тяжело вздохнула.

— Ухудшений нет, улучшений тоже. Знахари даже не могут сказать, слышит ли он голоса, понимает, что вокруг него происходит, или нет.