Новый старт - Жаклин Уилсон Страница 17

— Я думаю, мама, это просто мимолетное увлечение.

Бабушка засмеялась и назвала меня маленькой старушкой, но мама отнеслась к моим словам очень серьезно.

— Так ты считаешь, это ненадолго и он вернется к нам?

— Да конечно, он к нам вернется, — подтвердила я.

А что еще я могла сказать?

— Ты будешь дурой, если примешь его обратно! — сказала бабушка.

— Очень хорошо, значит, я дура. Ну и пусть, — сказала мама. — Ты ничего не понимаешь.

— Действительно, не понимаю, — сказала бабушка.

Я спросила:

— Ты когда-нибудь влюблялась, бабушка? Ты ведь любила дедушку, да?

— А чем это кончилось? — фыркнула бабушка. — Он удрал, а я осталась с твоей мамочкой на руках. Но я, по крайней мере, учусь на своих ошибках.

Она покачала головой, глядя на маму.

— Ты тоже можешь ошибаться, бабушка, — сказала я. — Папа обязательно вернется, вот увидишь. Все будет хорошо, и мы снова будем счастливы.

— Что за звук такой мне послышался? О, это рак на горе свистнул! — сказала бабушка. — Если вы меня спросите, так, по-моему, вряд ли вы его снова увидите.

— Мы тебя не спрашивали. Конечно, мы его еще увидим. Я каждый день буду видеть его на работе, в Розовом дворце, — сказала мама.

Розовый дворец с виду на самом деле совсем как настоящий дворец. Это громадное здание в викторианском стиле, с башенками и шпилями. Раньше оно принадлежало крупной страховой компании, но в шестидесятых годах его продали, а новые хозяева перекрасили его в ярко-розовый цвет и превратили в универмаг подарков. Розовая краска поблекла и начала шелушиться, башенки частично обвалились, но магазин подарков все еще работает, хотя половина отделов в нем закрылась.

Остался отдел, где продают футболки, кроме того, ларьки с серебряными украшениями и подержанными компакт-дисками и еще несколько отделов, где продают всякую ерунду. А лучше всех папин отдел — «Волшебная страна». Он совсем крошечный, в отдельной темной пещерке, на потолке мерцают светящиеся серебряные звезды, и большой зеркальный шар рассыпает искры по всему полу. Здесь продаются маскарадные костюмы фей, крылышки и украшения, волшебные палочки, статуэтки крошечных фей и книги о феях Каспера Грёзы.

Это я подала папе идею «Волшебной страны»! Когда я была совсем маленькая, я до ужаса увлекалась феями. Мне жутко хотелось настоящее платье феи. До сих пор стыдно вспоминать, ведь я и тогда была жирная и все-таки воображала себя в пышной розовой тюлевой юбочке и с крылышками за спиной.

Папа всюду искал такой костюм, чтобы на меня налез, хотел подарить мне на день рождения. Пытался узнать, нет ли где специализированного магазина, посвященного феям. И тут его осенило. Он решил сам открыть такой магазин и назвать его «Волшебная страна».

Сначала торговля шла успешно, потому что цены у папы были низкие, а когда дети смотрели на него грустными глазами, он дарил им бесплатно волшебную жвачку и заколдованные карамельки. Даже нанимался устраивать тематические детские утренники по субботам. Маленькие девочки были от него в восторге. Мамочки тоже были от него в восторге. Но всякий раз, как папе подворачивалась работа в театре, он закрывал свой магазинчик, и даже когда сидел без работы, ему было лень каждый день тащиться в Розовый дворец и сидеть у себя в «Волшебной стране». Он начал терять покупателей. В конце концов мама стала вешать у входа в его отдел табличку: «ЕСЛИ ВЫ ЖЕЛАЕТЕ ПРИОБРЕСТИ ФЕЮ, ОБРАЩАЙТЕСЬ К ДЖУЛИ В ПАРИКМАХЕРСКУЮ „РАДУГА“ НА ЧЕТВЕРТОМ ЭТАЖЕ».

Мама ходила на работу пять дней в неделю, иногда и шесть, если в парикмахерской не хватало персонала, а по четвергам, в день вечерних покупок, она работала до десяти часов вечера. У них в парикмахерской действительно красили волосы во все цвета радуги. Мы с Витой просто умоляли маму покрасить нам волосы в химически-розовый цвет, или в голубой, или в фиолетовый, но она только смеялась над нами.

Второго января мама вышла на работу. Я осталась дома с Витой, Максиком и бабушкой. Я достала новенький подаренный дневник и задумалась над первой чистой страницей. Подумав десять минут, я написала: «Виделась с папой». Еще подождала, кусая шариковую ручку Потом захлопнула дневник. Мне что-то не хотелось ничего больше писать.

День тянулся, и тянулся, и тянулся. Я не могла дождаться, когда вернется мама. Она задержалась дольше обычного. Я даже разволновалась. Может быть, это значит, что мама с папой зашли куда-нибудь после работы выпить и поговорить. Может быть, прямо сейчас, вот в эту самую минуту, папа говорит маме, что совершил ужасную ошибку. Потом он ее поцелует — так, как целовал Сару. Они придут домой вместе, обнявшись, наши мама и папа.

Я так и кинулась к двери, когда услышала, что ключ поворачивается в замке. Мама стояла на пороге одна. Лицо у нее было серое от холода, на щеках виднелись потеки туши, похожие на след от улитки.

— От ветра глаза слезятся, — сказала она, утираясь ладонью.

— Ты видела папу? — спросила я тихо, чтобы бабушка не услышала.

Мама покачала головой. Она закрыла глаза, но слезы все равно текли из-под ресниц. Я обняла ее.

— Он придет на работу завтра, — сказала я.

Но он не пришел. Ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра. Он отключил мобильный телефон. Мы никаким способом не могли с ним связаться.

— Мне необходим его адрес. Мало ли, вдруг что-нибудь случится? — сказала мама. — Эм, ты не помнишь, где живет эта Сара? Как называется улица?

Я думала изо всех сил, но так и не смогла вспомнить. Я тогда была такая несчастная и расстроенная, что ничего вокруг не замечала. Я даже не помнила, на какой станции мы вышли, хотя мама принесла схему метро, чтобы мне помочь. Я разглядывала схему, пока разноцветные линии не слились в одно размытое пятно. Все эти названия ничего мне не говорили.

— Проклятье, Эм, ну почему ты такая бестолковая? — рассердилась мама.

Я заперлась в уборной и наплакалась от души. Я сама понимала, что я бестолковая и ни на что не гожусь. Я вертела на пальце свое изумрудное колечко. Было бы оно волшебным, я бы мигом наколдовала папу.

Я не понимала, как я могла так злиться на папу в Новый год. Почему не захотела поцеловать его на прощание? Сейчас все бы отдала, лишь бы только поцеловать его.

Я знала, что Вита чувствует то же самое. Она весь день была непривычно тихая, сидела, свернувшись калачиком, с Балериной в руках. Вечером без возражений легла в постель и как будто сразу заснула, но, проснувшись ночью, я услышала, как кто-то всхлипывает. Я подумала, что это Максик, выбралась из постели и подошла к его лежбищу. Он устроился среди своих медведей и сладко сопел. Всхлипывание доносилось из моей кровати.

— Вита! — позвала я шепотом. — Ты плачешь?

Она ревела, спрятав голову под подушку. Балерина была надета у нее на руку, словно большая мохнатая варежка.