Записки сиротки - Лидия Чарская Страница 19

— Что же вы, хозяюшки, плохо занимаете гостей? — спросил дядя. — Давайте-ка устроим какую-нибудь игру, а?

— Да, да, устроим! Непременно устроим.

— Хотите в кошки-мышки? — предложила я Зиночке Гориной.

— Да, только чтобы ловили осторожнее, а то мальчики такие медвежата: непременно оторвут волан или бантик.

— Ха-ха-ха! — раскатисто засмеялся графчик. — Так что ж, это дело поправимо, когда в доме есть портниха.

Последние слова он сказал чуть слышно, но, однако, близ стоящая Маруся расслышала их. Она покраснела, и на глазах ее навернулись слезинки.

— Злой мальчик! — проговорила она чуть слышно. — За что он мучает меня!

— Ну, в кошки, так в кошки, — согласился весело дядя, ничего не слышавший и не заметивший.

— Ах нет, я предпочитаю в колечко, это так весело! — проговорила Алечка.

— Да, да, в колечко! — согласились все разом. Принесли веревочку, дядя снял с пальца кольцо и вошел в круг.

— Я не буду стоять здесь, Яша, не переменишься ли со мной местами? — спросил Витя, попавший между Марусей и Лизочкой.

— Охотно, — и ничего не подозревавший Яша уступил свое место между Алечкой и Зиночкой капризному графу.

Все время игры, когда кольцо попадало в худенькие ручки Маруси, Витя, ловивший его, делал вид, что не знает, где оно, и не хочет искать. Я каждую минуту собиралась уличить гадкого мальчишку, но у меня не хватало смелости на это… Ни Яша, ни Лизочка, от души веселившиеся, не замечали ничего.

— Ну, довольно, давайте-ка устроим пляс, — весело сказал дядя, когда затянувшаяся игра стала понемногу надоедать.

— Отлично, я вот сыграю, — и тетя села за рояль.

— Я буду танцевать с вами, — подошел Витя к Милочке.

Она, очень довольная выпавшею ей честью танцевать с маленьким графчиком, ответила ему реверансом.

Я встала в пару с Мишей, Лизочка с Митей Ивановым, две соседние Горины с шалуном Колей и Петей Диминым.

Маруся осталась почему-то без кавалера.

— Яша, Яша, приглашай же даму, — подтолкнул его шутливо дядя.

— Да ведь я плохо танцую, — конфузился тот.

— Ничего, я вас научу, — ласково прозвучал голосок Маруси.

— А вы разве умеете танцевать? — удивился Витя.

— Почему же ей не уметь? — холодно обратилась к нему тетя, заметившая странное поведение мальчика. — Я уверена, что Маруся отлично танцует.

И действительно, Маруся танцевала отлично, куда лучше всех нас и трех гордых сестриц и самого Вити.

Мы с Лизой готовы были броситься целовать ее за то, что она такая умница, такая милая. Но что окончательно смутило графчика, это когда уставшая тетя вышла из-за рояля и мы испустили печальное «ах», лишившись нашей таперши. Тогда, застенчиво краснея, Маруся предложила свои услуги.

— Как! Ты и играешь, дитя мое? — удивилась тетя.

— Немножко. Что-нибудь очень легонькое. Меня учил покойный папа; ведь, вы знаете, он был учителем музыки и давал концерты. Он любил заниматься со мной, потому что музыка для меня самое большое удовольствие в мире!

И Маруся, не ожидая приглашения, села за рояль и заиграла шумную и веселую польку совсем хорошо и бойко, как большая.

Странно было видеть ее маленькие ручки, так ловко и скоро перебиравшие клавиши. Мы все собрались вокруг рояля, не думая о танцах. Маруся сыграла свою хорошенькую польку, и потом, раскрасневшаяся и счастливая нашим восторгом, она спросила:

— Что же вы не танцуете?

— Ах, Маруся, как ты хорошо играешь, как ангел! — воскликнула Лизочка, никак не сдерживая своих восторгов.

— Тебе нравится? Я очень рада! — ласково улыбнулась Маруся. — Хотите, я сыграю вам песню, сложенную самим папой? Ах, как он любил ее! Она называется «Молитва девочки». Он посвятил ее мне.

И не дожидаясь ответа, Маруся заиграла чудную, мелодичную песенку… Нотки, дрожа и точно тая, вылетали из-под ее маленьких пальчиков, и рояль пел, как живой.

И это играла Маруся, маленькая десятилетняя наша подруга!

Когда она кончила, Горина-мать рассыпалась в похвалах, говоря, что ее единственное желание в том, чтобы Зиночка, Милочка и Алечка играли так же. Тетя ничего не сказала, она крепко-крепко обняла Марусю и поцеловала ее таким же нежным поцелуем, как целовала нас с Лизочкой. Но кто был совсем сконфужен — так это Витя. Куда делся его гордый вид маленького барина! Он неловко подошел к Марусе и шепнул ей:

— Вы меня простите, пожалуйста, я не знал, что вы такая!

— Я не сержусь, что вы! — и Маруся так же ласково улыбнулась ему, как улыбалась нам всем.

Как хорошо кончился наш детский вечер, начинавшийся было так неудачно! Мы танцевали, играли в разные игры, дружно и весело, и, наконец, наши маленькие гости, получив от тети по сюрпризу с елки, разъехались по домам, обещая видеться как можно чаще.

— Здорова ли ты, Лизочка? — заботливо спрашивала тетя свою притихшую девочку.

Целый день Лизочка была скучная и не хотела играть с нами. И лицо у нее было такое красное и горячее!

— Нет, я здорова, мамочка! — отвечала она, стараясь улыбнуться.

Но улыбка у нее не вышла. Запекшиеся горячие губки раскрылись и снова закрылись. Лизочка, очевидно, была совсем больна, но, не желая беспокоить матери, крепилась через силу.

— Ты бы пошла прилегла на моей кроватке, а я расскажу тебе сказочку, — предложила ей тетя.

— Да-да, мамочка!

И Лиза, чтобы исполнить ее желание, легла на тетину постель, позволила укутать себе ножки тяжелым пледом и, опустив голову на подушку, прошептала:

— Ах, как хорошо у тебя, мамочка!

Тетя села около постели и ласково стала гладить головку Лизы.

— Ах, как ты горишь, Лизок! — сказала она. — Я позову доктора.

Но Лизочка не слышала уже слов тети, она заснула или была в забытьи, не знаю. Только она стала говорить что-то так часто и скоро, что с трудом можно было разобрать. Она вспомнила и Алечку, и Зиночку, и елку, и злого Витю, и бедного Иванова, и Марусю, и большую куклу, виденную нами в витрине игрушечного магазина. Я поняла, что она бредит.

Лизочке становилось с каждым днем все хуже и хуже. На лице ее появилась красная сыпь, и вся она горела, как в огне.