Тайны Полюса - Кристель Дабо Страница 19

– Но я обращаюсь не к аристократам, а к монсеньору Фаруку, – ответила Офелия.

– Вы надеетесь перевоспитать Духа Семьи?

Казалось, Беренильда, в своем розовом шелковом пеньюаре, не столько сердится на эту ситуацию, сколько забавляется ею. По своему обыкновению, она с утра расположилась в кресле, чтобы просмотреть газеты, пока тетушка Розелина сооружала прическу из ее великолепных золотистых волос. Беренильда уже не могла скрывать от посторонних свою беременность, и тетушка Розелина теперь ревностно опекала ее: конфисковала сигареты, ликеры и запретила участвовать в новомодных буйных танцах, которые считала слишком опасными в ее положении.

– Если уж вы так расхрабрились, – продолжала Беренильда, – то метили бы лучше в моего племянника. Вы под любыми предлогами избегаете телефонных разговоров с ним: вчера у вас болело горло, позавчера – уши… Вам не кажется, что у бедного мальчика слишком много других забот, чтобы бегать за вами?

Офелия съежилась. Ее последний разговор с Торном отбил у нее охоту повторять этот опыт.

– Вот именно. У него теперь столько забот, что я не хотела бы докучать ему своими.

И тут она была права. Со времени гибели Драконов Небоград переживал тяжелый продуктовый кризис. Лишившись опытных охотников, Двор остался без дичи, и кладовые опустошались с опасной скоростью. Миражи попытались было освоить искусство охоты, но это закончилось плачевно: привыкшие к своим невинным забавным иллюзиям, далеким от суровой действительности, все они едва не погибли от когтей свирепых хищников. Гипнотические чары Миражей не действовали на зверей Полюса. Эти горе-охотники только еще больше разъярили их. В результате интендантство призвало общественность, пока не будет найден выход, туже затянуть пояса.

– Хочу вас предупредить, – добавила Беренильда, благодушно поглядывая на Офелию поверх газеты, – если вы разобьете то, что заменяет моему племяннику сердце, я вас растерзаю.

Офелия поперхнулась и пролила кофе на скатерть. Она знала, что это не пустая угроза: Беренильда уже не раз «выпускала когти» за ее куда более легкие прегрешения.

– О, только не стройте такую скорбную мину! – потребовала Беренильда. – Поверьте, что жизнь в обществе уроженок Анимы тоже далеко не сахар, особенно для беременной женщины. Двери растворяются сами собой, часы показывают любое время, только не реальное, вода бьет из кранов, стоит подойти к раковине, а уж это пальто, Великие предки, это пальто – предел всему! – воскликнула она, негодующе глядя на упомянутый предмет одежды, яростно извивавшийся на вешалке. – Мне иногда кажется, что мы живем в доме с привидениями!

В последнем пункте Офелия была с ней согласна: мать прислала ей пальто с мерзейшим характером. Как только с него сняли обертку, оно стало отбиваться как сумасшедшее. Тетушке Розелине пришлось схватить его за ворот и хорошенько встряхнуть, чтобы повесить на крючок. И теперь все обитательницы покоев, включая Валькирий, взяли за правило обходить угол комнаты, где пальто злобно размахивало тяжелыми рукавами с пуговицами.

Офелия выбрала «Nibelungen» из пачки газет, стараясь не смотреть на многочисленные карикатуры, изображавшие в нелепом виде ее и Торна. В этой газетенке трудно было найти материалы, достойные внимания: шеф-редактор Чернов довольствовался тем, что без конца печатал статьи, дышащие ненавистью к семействам, попавшим в опалу, к иностранным «выскочкам» и всем прочим, кто не принадлежал к клану Миражей. Его любимой мишенью стала Матушка Хильдегард: на каждой странице он призывал читателей объявить бойкот ее голубым часам, пряностям, апельсинам и новым архитектурным творениям.

Наконец Офелии попалась на глаза статья, в которой не было ни карикатур, ни антирекламы. Она вполголоса прочитала ее:

«Браконьерство: снова эти Отверженные!

В то время как голод уже стоит у ворот нашего прекрасного Небограда, Отверженные торжествуют, занимаясь браконьерством. Они присваивают мясо, предназначенное для наших столов, и раздают его незнатному люду. Такие наглые манипуляции преследуют лишь одну цель – разукрасить свой поблекший герб. Отверженные объявили, что они заполнят пустоту, образовавшуюся в наших кладовых после гибели охотников, но мы не поддадимся на провокации этих самозванцев!»

– Господи, сколько злобы! – сердито заметила Офелия, сложив газету. – Отверженным удалось то, чего не сумели сделать придворные охотники. Хотела бы я услышать о них и что-нибудь доброе…

– Да чем же вас заинтересовали эти ничтожные люди? – раздраженно спросила Беренильда. – Они принадлежат прошлому, а мы – будущее Полюса.

– Но ведь они отчасти и мое будущее, – возразила девушка. – Некоторые из них скоро станут членами моей семьи. Вы как-то сказали мне, что мать Торна принадлежала к клану Летописцев и после стала одной из Отверженных. А я так ничего о них и не знаю.

Беренильда опасливо покосилась на Валькирий, которые сидели на диване гостиной и, как всегда, молча, но внимательно слушали: она явно считала неудобным вести разговор при таких свидетелях.

– Отверженные, моя милая, – это знатные люди, совершившие тяжкие проступки. Настолько тяжкие, что были осуждены вместе со всеми потомками на вечное изгнание. Их лишили привилегий, имений и доступа в города.

– Иными словами, – нахмурившись, подхватила Офелия, – они обречены на жизнь в первобытном состоянии, рядом со зверями, даже не имея права охотиться на них? Но ведь это попросту смертный приговор!

– О, не беспокойтесь, – сказала Беренильда с иронической усмешкой, поднося к губам чашку чая. – Они прекрасно умеют выживать даже в таких условиях.

– И моя будущая свекровь тоже?

Улыбка Беренильды мгновенно погасла. Она резко отставила чашку, словно чай показался ей горьким.

– Разговоры о вашей будущей свекрови строго запрещены. Одно лишь упоминание ее имени на публике может сильно повредить репутации Торна.

– Но почему? – настаивала Офелия. – Ведь не могут же потомки вечно расплачиваться за грехи предков. Что такого ужасного она совершила?

– Торн скоро станет вашим мужем, и все свои вопросы вы будете задавать ему, – отрезала Беренильда.

Офелия не скучала по Торну. Зато ужасно скучала по зеркалам.

И в один прекрасный день она твердо решила отказаться от голубых песочных часов, переполнявших почтовый ящик. Ей уже достаточно хорошо были известны места, где собирались аристократы и где висели зеркала. Поэтому она быстро восстановила свою способность использовать их как средство передвижения и нередко вызывала переполох среди придворных кокеток и кавалеров, когда высовывалась из зеркала, в котором они любовались своим отражением.

Эта свобода доставляла Офелии такую радость, что она забыла об осторожности. Полет из одного зеркала в другое требовал, чтобы человек одновременно был предельно собран и находился в гармонии с самим собой. Так что Офелия, из-за регулярных недосыпаний, непрерывных празднеств и боязни попасть не туда, изрядно рисковала во время своих путешествий.